тропе они прошли метров двадцать, и наконец вся деревня открылась перед их глазами.
Впрочем, это трудно было назвать деревней.
Даже в лучшие времена это было жалкое поселение, насчитывающее не больше десятка вросших в землю приземистых избушек. Сейчас же все эти избы развалились почти до основания, кровли из дранки и соломы сгнили, сквозь них проросли деревья. Правда, в центре деревни сохранилась маленькая часовня. Ее крутая крыша была почти цела, только крест свалился и лежал рядом, в густой траве.
– Интересно, почему жители покинули эту деревню? – проговорила Тоня, оглядываясь по сторонам.
– Гораздо интереснее, зачем они здесь вообще поселились! – отозвался Иваныч.
– Вряд ли мы тут найдем что-то стоящее! – разочарованно протянул Шурик.
– Не говори раньше времени! – возразил Иваныч. – Кое-что могло уцелеть. Во всяком случае, здесь никто до нас не был, так что ничего не растащили…
– Да тут наверняка и тащить-то было нечего!
– Не спеши! Часовня есть – а это уже хорошо: там могли сохраниться иконы…
Однако, прежде чем осмотреть часовню, Иваныч заглянул в ближнюю избу.
Внутри нее пахло сыростью, плесенью, запустением и еще чем-то странным и неприятным. Большую часть избы занимала печка. Она неплохо сохранилась, и даже местами проглядывала старая побелка. Впрочем, по белой поверхности тут и там были разбросаны какие-то темные пятна. В одном месте пятно было странно знакомой формы – темный овал, а от него отходят пять неровных полос, одна чуть в стороне от других. Тоня подошла к печке и приложила руку – ладонь точно легла на пятно, только по краям остался узкий темный обвод.
– Это отпечаток чьей-то ладони! – проговорила Тоня, невольно понизив голос.
– Ладонь была побольше твоей! – отозвался Шурик.
– А чем это она была испачкана? Сажей?
– Нет, не сажей! – Шурик потер край пятна. – Сажа давно отошла бы.
– Тогда чем же? – Тоня испуганно смотрела на отпечаток руки. В ее голове крутилось страшное слово, но она не могла его произнести. Просто не могла.
– Это кровь! – спокойно проговорил Иваныч, подойдя сзади.
– Кровь? – в один голос выпалили Тоня и Шурик. – С чего ты взял?
– Видел, – ответил тот. – А вон и тот, чья это кровь…
Он обошел печку и показал в угол.
Там на полу лежал скорченный скелет. Костлявая рука лежала на груди, как будто мертвец от чего-то пытался заслониться. Пальцы скелета были сложены щепотью.
– Он крестился перед смертью! – едва слышно выдохнула Тоня.
– Ну и что? – отозвался Иваныч. – Пошли отсюда, все равно здесь нет ничего интересного!
– Да, ничего… – подтвердила Тоня, пнув валявшуюся возле двери дубинку, заостренную с одного конца.
Ей хотелось скорее выйти на воздух, покинуть это жилище, пропахшее гнилью, запустением и чем-то еще. Теперь она поняла,
