напал. Багров, не отличавшийся брезгливостью, спокойно разложил щенят на траве.
– Десять штук. Девять мертвых. Один живой, – сказал он.
– Но почему они?..
– Да все же ясно. Кто-то стал топить щенят, причем прямо в пакете, чтобы после руками не брать. Вон, смотри, все мокрые. Потом, видать, нервишки зашалили, все бросил и убежал. Гуманист, блин! – Багров презрительно плюнул.
Потоптался, виновато поглядывая на опрокинутую горем Ирку, собрал щенят в пакет, отошел подальше и рапирой стал вскапывать землю.
Ирка стояла с десятым в руках. Белый, с серой мордой, щенок деловито и слепо тыкался ей мордой в ладони – искал сосок. В щенке жила одна голова. Туловище, лапы, хвост – все казалось слабым, бестолковым и ненужным. Даша, сцепив руки, в ужасе бегала вокруг Ирки и визжала, что он умрет. Она знает. Она чувствует. У нее интуиция.
Дашины вопли вывели Ирку из замешательства.
– Иди за молоком. Купи в аптеке пару шприцов: один кубика на два, другой где-то на пять, – велела она валькирии.
– Ты что, хочешь колоть ему молоко? Так нельзя! А-а-а! Сдохнет он, сдохнет!
– Молоко и два шприца! И быстро, одна нога здесь, другая там! Только без телепортаций – залипнешь!
Получив четкую цель, Даша, наконец, перестала голосить и умчалась, по-прежнему держа рапиру в руке.
Через минуту вернулся Багров, спокойно вытирая с клинка землю.
– Все готово. Я там плитку от тротуара сверху положил, чтобы собаки не разрыли. А где Дашка?
– Я послала ее за молоком и шприцами.
– Она что, прямо с рапирой убежала? Жаль, посмотреть нельзя. Только представь: запыхавшаяся девица с рапирой влетает в аптеку и орет: «Срочно дайте шприц!»
Не слушая его, Ирка уже шла со щенком к сарайчику. Ее мысли, жизнь, желания были теперь в ладонях, которыми она грела малыша. Держа в одной руке мусорное ведро, а в другой рапиру, Багров шагал за ней и качал головой.
Щенка назвали Мик. Вернее, он сам себя так назвал, издавая звуки, похожие на «мик», всякий раз, как его брали в руки. Каждые три часа Ирка кормила его из шприца молоком, стараясь не перекармливать, чтобы не вызвать желудочного расстройства, которое привело бы к обезвоживанию. Лучше «недо», чем «пере», причем во всех жизненных ситуациях. Тут Багров, пожалуй, прав.
Через пару дней, разглядывая щенка, Матвей обнаружил у него на груди узкую подсохшую царапину. Там, где она обрывалась, на шерсти было седое пятно размером с пятирублевую монету.
– Надо же! Прямо напротив сердца! Когтем, что ли, кто-то царапнул, – сказал Матвей.
Глава 2
Семь глиняных фигурок
Возможно, существовал момент, когда первое зло было совсем минимальным в сравнении с тем, что стало теперь. Была просто маленькая трещина, нелепая, гадкая и скверная мысль. Постепенно все поползло, расширилось, загноилось, и чем дальше,
