к нам, к родам своим») и в смысле целого народа («от рода русского, от рода варяжска»). Эта расплывчатость в содержании термина говорит о том, что он успел уже потерять свое основное содержание, что ему уже перестали придавать тот смысл, который когда-то принадлежал ему исключительно и полностью.
Что касается термина «семья», то в наших источниках мы найдем буквальное подтверждение того, что это не что иное, как известная нам familia. «Семья, прежде всего, означает – челядь, домочадцы, рабы». В Златоструе XII в. «семия множество или имения множество, злато и серебро». В житии Нифонта XIII в.: «Да был аз был и чада моя и семия моя живи были». В Прологе XV в.: «Ни аз, ни семьянин мой, ни детищ мои, ни куря мое» и т.д. В этих терминах живут уже успевшие отмереть когда-то существовавшие подлинные отношения.
Эта семья – familia – понимается совершенно естественно как патриархальная семья, т.е. организация некоторого числа свободных и несвободных лиц, подчиненных отцовской власти главы семьи. Противополагать эту семью роду, как делали это сторонники «родовой теории» и их противники, решительно не приходится. Но нужно сказать больше. Наши источники убеждают нас в том, что и эта патриархальная семья к IX в., во всяком случае, далеко пошла по пути разложения.
Стоит хотя бы обратить внимание на то, что в свое время отмечал уже Ключевский: областное деление русской земли при первых русских князьях далеко не совпадало с племенным, как его описывает «Повесть». «Не было ни одной области, которая бы состояла из одного и притом цельного племени: большинство областей составилось из разных племен или их частей; в иных областях к одному цельному племени примкнули разорванные части других племен»[97].
В совсем недавно вышедшей работе П.Н. Третьякова этот вопрос рассматривается на основе археологического материала. Автор, изучая районы распространения типов женского убора (набора украшений) XI—XIV вв., приходит к выводу, что они укладываются в границы «не древних племенных образований, а в границы формирующихся феодальных областей». По мнению автора, к XI—XIII вв., в зависимости от места, племенных образований уже не существовало. «Судьба различных этнических компонентов была неодинакова, так как сами они далеко не равноценны. Одно дело язык, одежда, другое – специфические особенности экономики, постройки, третье – религиозные верования, украшения и т.п. Одни из них переживали века, и их следы можно найти еще и теперь, другие были менее жизненны», т.е. подвергались более частым и быстрым изменениям. Женские украшения относятся к компонентам последнего типа. Распространение их в той или иной области в значительной степени было обусловлено вкусами женского населения, которое приобретало украшения, выделывавшиеся в определенных экономических центрах, где они являлись предметами массового ремесленного производства.
Наблюдения П.Н. Третьякова служат ему исходным пунктом для пересмотра вопроса о понимании летописного термина «племя» и основанием для вывода, что известные летописи
