«починка» логики.
В результате потрясений перестройки, по неизвестным нам механизмам, сознание интеллигенции утратило диалогичность. Мы наблюдали регулярный отказ демократической интеллигенции давать ответ оппонентам на их вопросы. Это делалось с помощью молчания или идеологических штампов (вроде «мы это уже проходили»). Все помнят, как писатель Юрий Бондарев задал Горбачеву вопрос: «Вы подняли в воздух самолет, а куда садиться-то будете?» Вполне естественный вопрос разумного человека. Об ответе и речи не было, но какую же ненависть вызвал Ю.Бондарев у всей либеральной интеллигенции! И ведь эта ненависть нисколько на утихла и потом, когда все убедились, насколько прозорлив был вопрошающий.
Поражала глупость важнейших метафор перестройки. Вспомним, как сторонники радикального перехода к «рынку» взывали: «Пропасть нельзя перепрыгнуть в два прыжка!» – и все аплодируют этому идиотскому сравнению. При этом все были уверены, что в один прыжок эту пропасть перепрыгнуть не удастся. Никто из имевших доступ к трибуне не спросил, а зачем вообще нам прыгать в пропасть. Разве где-нибудь кто-то так делает, кроме самоубийц? А нас пальцем поманили – и мы дружно стали прыгать. Предложения «консерваторов» – не прыгать вообще, а построить мост – отвергались с возмущением.
С другой высокой трибуны кричат: «Нельзя быть немножко беременной!» Мол, надо сломать свое народное хозяйство и перейти к какому-то «рынку». И опять аплодисменты. Что за бред сивой кобылы, при чем здесь беременность? Кто у нас забеременел и от кого? Никакой связи, никакого сходства с экономикой беременность не имеет, проблему выбора, перед которой мы стояли, никоим образом не разъясняет – зачем непрерывно твердили эту глупость?
«Коней на переправе не меняют!» – и никто не смеет возразить. Какие, к черту, кони, какая переправа, это козлы, которые орудуют в нашем огороде. Почему мы стали так падки на глупейшие, бессмысленные метафоры? А вспомните, как извинялись совестливые или боязливые антисоветчики. Ах, мы целили в коммунизм, а попали в Россию. Как мило! Я, мол, целился в пуговицу на пиджаке, а человека убил нечаянно.
Внешне отход от диалогичности выражается в том, что из печати исчез жанр совместных рассуждений. Никто не развивает и не опровергает высказанной другим человеком мысли – за исключением тех случаев, когда требуется «разоблачить противника». Самое тяжелое в том, что, как мне кажется, диалогичность утрачена и в процессе личного, внутреннего хода мысли. Наш даже неконтролируемый поток сознания приобрел характер высказывания истин, которые мы как бы черпаем из пространства, по наитию. Наши внутренние рассуждения перестали носить обычный ранее характер: вопрос – мысленный сбор сведений о реальности – построение цепочки доводов – умозаключение (ответ). Рассуждения у нас заменены высказываниями, носящими оттенок фанатизма.
Это, конечно, мои гипотезы, но я стараюсь их проверить наблюдениями и даже экспериментами.
