а его вгоняют в условия и правила. И вот этот кто-то, возомнивший себя равным чуть ли не богам, пишет на клочке бумаге несколько слов, которые должны подвести всех мастеров-ганов к чему-то единому, по его мнению. Он верит в то, что сама борьба со «зверем» недостаточно прочно связывает нас. Это был глупый человек. Я повторюсь – все это бред, и поэтому никогда не пытался узнать, как звали этого человека, и какое отношение он имел к нашему братству.
Но все ганы приняли это как закон. Никто не возразил. Это загадка для меня, ибо я знаю лично нескольких из тех, кто видел воочию, как этот закон принимался. Они и сами не могут объяснить то, что подвигло их дать согласие на это. Ну, да ладно.
– А разве нельзя было спросить у тех, знакомых тебе людей, как звали того чудака?
Ган остался невозмутим несмотря на то, что его прервали, и продолжил:
– Карая, я же сказал, мне нет и не было дела до этого сумасшедшего. И как его звали – меня никогда не заботило. Что даст мне это знание? Ровным счетом ничего. Не перебивай меня впредь.
Он снова наполнил кружки и, никого не ожидая и не призывая, выпил.
Карая, нисколько не обидевшись на такую отповедь, завозилась с кошкой, дразня и не давая той уснуть.
Пато, застыв как статуя, ждал продолжения. Никогда еще Тао не рассказывал ему ничего, что было бы связано с охотниками на «зверя». Он жаждал этих знаний и без зазрения совести задвигал свои сегодняшние «подвиги» на второй план.
– Так вот, – продолжал тем временем Тао, – если следовать тем условиям, то ученик пребывает в статусе обучаемого не более трех лет. За это время с равными интервалами во времени – примерно в один год он получает в награду от своего мастера три кольца. Каждое кольцо вручается ему по мере достижения им определенных дисциплин. Каждый ган сам выбирает, какими они будут. У всех по-разному, как они считают. К сожалению, они заблуждаются.
Ган перестал говорить, закрыл глаза и откинулся назад, опускаясь спиной на скамью.
– Позволено ли мне будет, мастер, задать несколько уточняющих вопросов?
Тао Ган открыл глаза.
– Да, Пато. Я именно этого и ожидаю. Но берегись! Будь аккуратен в выборе. То, какие вопросы ты задашь, определит, кто из нас, я или Карая, одержит верх в нашем шутейном споре.
Заметив, как напрягся его ученик, Тао поспешил добавить, успокаивая Пато:
– Твоя судьба не изменится от этого. Ты уже все для себя решил, и даже если ты огорчишь меня и будешь изгнан, то с пути не свернешь. Так чего опасаться?
– Я не боюсь быть изгнанным, – выдержав вдруг потяжелевший взгляд наставника, твердым голосом ответил Пато. – Тем боле, что я уже никогда не буду одинок, даже в изгнании. Со мной навсегда останется все то, что вы подарили мне: ваша вера в меня и мои силы, неподдельная радость Караи, ваше терпение. Я знаю, где мои корни, и знаю, к чему в итоге приведет меня мое стремление.
Тао вновь скользнул взглядом по жене и уже в который раз потянулся к кувшину. Вновь наполнив кружки, он перевернул сосуд
