не блестели. Карие глаза сидели широко, но это их не портило, поскольку они были большие и выразительные, а густые чёрные ресницы оттеняли их, как мягкий бархат оттеняет красивые пуговицы. Длинный узкий нос был чуточку загнут книзу. Всё вместе создавало у меня впечатление о знахарке, как о мудрой женщине-сове. Одета она была по местной моде, то есть в сандалии на деревянной подошве и длинную серую рубаху из грубой ткани. Скорее всего, рубаха когда-то была светлее и чище, но от многократного использования и неумелой стирки она немного истёрлась и посерела.
Травница осмотрела Васькину рану, оценила всю серьёзность ситуации и прогнала всех посторонних из своего дома. Меня тоже хотела прогнать, но я наотрез отказался покидать раненого товарища.
Когда Марфа стала читать заговоры, я чуть было не взбеленился. Стал требовать таблетки и антибиотики. Марфа посмотрела на меня своими большими глазами как на дикаря и я, тяжело вздохнув, смиряя своё негодование, стал смиренно просить для Василия настойки, лечебные мази и притирания. Тут Марфа, моргнув карими глазами, понимающе кивнула и отправилась в погреб, стуча деревянными подошвами об пятки. Через минуту, закатав рукава рубахи, она со знанием дела обработала раны какой-то сомнительной жижей. А потом влила ему в рот настойку и просила меня помочь, когда пациент застонал и заворочался.
Наконец она закончила все процедуры и сказала:
– Надо бы заговоры нашептать…
– Не надо! – Возразил я. – Давай лучше раны зашьём!
Её брови поползли вверх, и я понял, что это искусство ей не известно. Мне стало жаль парня, ведь если его не заштопать, то он и не оправится от ранения. Умрёт от потери крови. И сколько ты к ранам подорожник не прикладывай, а без нитки с иголкой не обойтись. Марфа удивилась моей просьбе, но нитку с иголкой принесла. Причём и этот предмет тоже оказался необычным. Игла была костяной, она выглядела огромной, и я уже начал сомневаться в том, что мне удастся зашить этим артефактом раны, но поскольку выбора у меня не было, то пришлось удовольствоваться тем, что мне дали.
Перекинувшись с хозяйкой несколькими фразами, я понял, что это была самая маленькая из тех иголок, которые были в распоряжении знахарки, а кроме того она же была единственной. Я потребовал вскипятить воды, затем бросил костяную иглу в кипяток, отчего Марфа на меня накричала, но всё же позволила мне довести дело до конца. Зашивая раны Василия, мои руки лишь немного дрожали, и дело тут было в том, что сил на эмоции уже не осталось. Швы получились ужасно неровными, грубыми от ниток, но Марфа одобрительно похлопала меня по плечу, и пригласила меня за стол. Знахарка была довольна, я даже заметил, что она посматривает на меня с уважением. Предложение разделить с хозяйкой пищу я встретил радостным согласием, поскольку бутеры я прикончил уже давно, а мой молодой организм требовал новых калорий.
На обед Марфа подала варёную репу, свежие большие листья безвкусной зелени и варёную кашу с какой-то шелухой.
