я и еще мой муж. Мой не вылезавший из госпиталей долгих три года муж. Мой ротный. Мой Леха Кравченко. Именно из-за него я живу так, как живу.
Никто не мог понять, что связывает меня, молодую еще женщину, с усталым сорокалетним мужиком, прошедшим Афган и Чечню, видевшим такое, от чего мутится разум. Но я люблю его такого, какой он есть, и больше мне не надо никого и ничего на свете. Мой Леха. Мой ротный.
…Тогда, в девяносто восьмом, я только-только устроилась в военный госпиталь, хотя до этого работала в обычной городской больнице. Но так повернулась жизнь – предложили, пошла. Мне было двадцать пять лет…
Мы столкнулись в кабинете начальника госпиталя, куда я шла на «разбор полетов» за то, что банально врезала по наглой роже неоднократно пристававшего ко мне лейтенанта медицинской службы хирурга Басинского. Этот бравый резака в очередной раз вообразил себя голливудским жеребцом, от которого я просто по определению должна была прийти в восторг и кинуться на шею с криком: «Вася, я ваша навеки!». В мои планы это как-то не входило, и вот… Басинский подал рапорт начальнику, и шагаю я теперь на ковер за строгим выговором, как пить дать. Женщина – существо бесправное, а в армии – так тем более, чуть что – «сама виновата, тебя предупреждали, что скидок не делаем и т. д.», и это вполне стандартный ответ любого командира, словно мы только и делаем, что провоцируем мужчин на хамство и свинство! Но мне на это наплевать, я девушка решительная, могу сама за себя постоять.
В кабинете подполковника сидели двое – за столом, спиной ко мне, высокий военный, а сам начальник госпиталя, седой, довольно пожилой уже мужчина, хмурясь, разглядывал какие-то бумаги, и что-то в этих бумагах ему не нравилось.
– Поймите, капитан, после такого ранения…
– Это было давно, – Господи, сказал, как отрезал, ну и голос!
– Да, не спорю, вас не комиссовали, но это вовсе не значит…
– Значит. Я – кадровый офицер, я не могу сидеть на диване, когда в мясорубку бросают сопливых необученных пацанов. Я – профессионал, мое место на войне, а не под юбкой у бабы!
Ничего себе, заявочка! Интересно, сейчас-то Авдеев заорет или нет? Он не заорал, молча подписал бумагу и протянул ее военному:
– Можете идти, капитан Кравченко. В конце концов, вы не мальчик, должны и сами понимать опасность и последствия своего ранения. Зачем я буду снова и снова повторять то, что вам наверняка говорили уже не однажды! Но имейте в виду – я был против.
– Спасибо, я учту ваше мнение, товарищ подполковник медицинской службы.
Военный поднялся со стула и пошел прямо на меня. Эти глаза… Я никогда не видела прежде таких усталых, ничего не выражавших глаз. Он посмотрел на меня и слегка улыбнулся, а я прилипла к дверному косяку, не в силах даже двинуться с места.
– Да, кстати, Марьяна, раз вы здесь, возьмите капитана Кравченко и сделайте ему прививку от гепатита, – заметил меня начальник.
– Есть, товарищ подполковник. Только я здесь по другому поводу…
– Капитан,
