почему вонью так сильно потянуло? – брезгливо сморщив нос, продолжал глумиться водяной.
– Нюхай, друг, хлебный дух, – ответствовал рыбак, – лучше всё равно нет. Что имеем, тем и пахнем. Какова жизнь, таковы и запахи.
– Что ты мелешь, старый пень!?
– Можно подумать, что ты пень молодой, – не уступал в споре осмелевший немного рыбак. – Если тебе что надо, так и говори, а не трать время попусту.
– Ну, хорошо, – перешёл на серьёзный лад водяной. – Дело в том, что один из твоих сыновей женился на красавице Плотве, которую любил я. Видимо, Высшим силам угодно, чтобы она жила на земле, а не в озере. Ничего не поделаешь, но я бы хотел, старик, чтобы и ты выполнил моё заветное желание: я хочу увидеть мир не через тину и водоросли, а с высоты птичьего полёта. А мне летать, а мне летать, а мне летать охота! – вдруг дурашливо запел он, подражая своему двоюродному брату водяному из болота.
– Если сможешь выполнить моё желание, я к тебе претензий иметь не буду, а не выполнишь, пеняй на себя – я твоих всех снох вновь обращу в рыбин, и ты снова останешься без снох и без внуков.
– Ну, хорошо, – согласился рыбак, вспомнив в это время историю о лягушке-путешественнице, – завтра я захвачу свои снасти и снова приплыву на это место, а ты будь готов к воздушному полёту.
– Всегда готов! – с пионерским оптимизмом воскликнул водяной Змей и с шумным всплеском ушёл в глубину.
На другой день старик взял крепкую верёвку, старую сеть и булку хлеба. Выплыв на озеро, он разломал булку на мелкие куски и разбросал по воде. Вскоре к хлебу собрались стаи мальков и стали отщипывать лакомые кусочки. Это заметили стаи чаек и мартынов и с криками устремились к появившейся добыче.
Водяной змей с интересом наблюдал за манипуляциями рыбака, но ничего не понимал. А старик крепко-накрепко обвязал его верёвкой, которую закрепил с сетью, а сеть закинул прямо на птичью стаю, что лакомилась мальками.
Птицы всполошились и взмыли в небо, выдернув Змея из воды. Тот, впервые оказавшись в незнакомой и непривычной среде, со страха заблажил и завыл, ибо от высоты у него сразу же сильно закружилась голова и приключилась «медвежья хворь».
Птицы, увидев, какого страшного и странного пассажира им приходится поднимать, закричали ещё беспокойней и взмыли ещё выше.
– Спаси меня, старик! – страдальчески воскликнул Змей, боясь даже шелохнуться и глянуть вниз. – У меня кружится голова и мне очень плохо!
– А кому сейчас хорошо в наше смутное— то время, – рассудительно промолвил Ерофей и напутствовал – Лети дальше, Икар ты наш сибирский! – А сам снова уселся с удочкой, напевая себе под нос: «Орлята учатся летать».
А птичья стая, опутанная сетью, улетала всё дальше и дальше. Долго летел так этот необычный экипаж. Но вот сеть уже стала рваться под ударами крыльев, и птицы, одна за другой, стали вырываться сквозь образовавшиеся дыры из этого неожиданного плена. И когда последняя птица покинула тенёты сетей, Змей рухнул вниз и угодил в шотландское
