пока не включили свет. Что нам показывали, для меня осталось загадкой.
«Ну как?» – Довольно произнес лектор – видимо, эта коллекция была его гордостью, а слушатели стали радостно обсуждать увиденное.
В перерыве мы молча курили, и я заметил, как дрожит сигарета в её руке. Руке, увенчанной толстым обручальным кольцом. И я понял, что неизбежное, а мы всегда это чувствуем, не отдавая себе отчёта, на подсознательном уровне, произойдёт. И будет не просто данью внезапно разгоревшейся страсти. Сердце пустилось в свою аритмию, душа позорно сбежала в пятки.
Мы не обменялись ни словом, а просто вышли вместе и пошли в одном направлении по уже остывающему, но ещё светлому городу. Мне показалось, что всем редким прохожим ясно, куда и зачем мы направляемся, однако я слабо представлял дальнейшее.
На этот раз Рыжая открыла парадную дверь своим ключом. Мы оказались в том же самом помещении. «Не включай свет», – сказала Рыжая, и опустила шторы. Воцарился полумрак. Несколько секунд мы безмолвно стояли, прижавшись друг к другу, и я был уверен, что она почувствовала мое состояние. Дыхание прерывалось, но мы даже и не поцеловались – я не мог торопить события, просто… Рыжая освободилась из моих объятий. «Подожди минутку, я сейчас».
Я сел уже в знакомое кресло. Она вышла. Я вскочил, не в силах усидеть на месте, походил по комнате, схватил какой-то журнал, полистал его бесцельно, ничего не воспринимая, затем снова сел.
Вошла. Волосы уже не были собраны в прическу, а свободно струились. Одежду её составляла только распахнутая блузка, на которой явственно проступали два мокрых пятнышка сосков. «А она действительно рыжая», – подумал я, опустив взгляд, хотя в данный момент это было совершенно неважно.
Мгновение – и я привёл себя в то же состояние. Её упругие и одновременно мягкие груди легли на мои ладони, и, увы, или к счастью, не поместились в них. А губы – тёплые и нежные. Рыжая оперлась одной рукой о моё плечо, приподнялась на носочках, и плавно опустилась на мои колени. Затем сделала пару лёгких движений и застыла, прижимаясь ко мне ещё влажной после душа прохладной грудью. Я тоже не шелохнулся, боясь вспугнуть бесподобное наслаждение. Даже больше – то единение, препятствием которому не могут быть любые условности. Потом она, не отпуская меня, осторожно перевернулась, опершись на гладкий полированный стол, и доверчиво предоставила себя в мое полное распоряжение.
***
Мы поймали машину и поехали – моя была ещё не на ходу. Рыжая всю дорогу молчала, прижавшись ко мне и не выпуская моей руки, и только когда мы подъезжали к её дому, тихо сказала:
– Зачем я это делаю? Но не могу. Умру без тебя. Ты понимаешь? – выпорхнула из машины и пошла, холодная и недоступная для встречных.
Совершенно ошарашенный я вернулся домой, постоял под душем, заварил бесконечный кофе. Произошедшее ошеломило меня. Так просто и естественно,
