положение.
– Я ведь просто прошу, чтоб она рассказала, что видела и все, – смягченно попросил я.
– А что она видела? Трёх мерзких наркоманов? Или то, как ты принёс им отравленную выпивку, перед тем как отключилась?
Только сейчас до меня дошло. Девчонка мне ничем не поможет. Тем более, что она таким образом, упрячет последнего родного ей человека в место, под страшным названием: « тюрьма особо строго режима». Чем дальше, тем становилось все хуже и хуже. С каждой новой надеждой, следовало очередное фатальное разочарование. Растущее внутри меня чувство обреченности, казалось вот-вот навсегда поработит мою сущность и заполнит все оставшееся пространство оптимизма.
– Вы должны поверить ему, – не выдержав внутреннего напряжения, я обратился к полицейским, схватившись обеими руками за холодные прутья, – я ни в чем не виноват. Этот человек совершил чудовищное убийство, воспользовавшись моим доверием и жалостью. Он шантажировал меня, чтобы спасти свою внучку! Почему вы не верите нам обоим? Я не должен здесь находится.
Никто из них не проронил ни слова в ответ. Лишь стояли, с немым недоумением на отрешенных лицах, выражая только безразличность и холодное презрение.
– Почему вы не хотите нас выслушать? Как бы это глупо не звучало, но старик убийца. Не я! – все пытался достучаться к ним, – я просто жертва обстоятельств. Поймите же вы, я не убивал!
Все трое ещё несколько секунд смотрели в мою сторону, прежде чем вернуться к своим делам. Двое продолжили неохотно перебирать какие – то бумаги, третий – главный, вернулся к чашке горячего кофе. Его крепкий аромат доносился до самой камеры, и он был чертовски приятным. Настолько, что я вдруг пожалел, что раньше, употреблял этот напиток.
Восемь с лишним минут. Именно столько мне понадобилось, чтобы смириться с очередным провалом сегодняшнего дня, наблюдая за стрелкой настольных часов, что непреклонно следовала по кругу приближая мою дальнейшую тяжелую участь.
Я вернулся на твёрдый пыльный матрац, что был устелен поверх дощатой койки.
– Что ты им рассказал? – разлегшись, пытался успокоиться я.
– Все как на духу. Всю правду. Что я принёс этот яд, с целью их отравить насмерть, а ты лишь подсыпал его по моей просьбе.
– Просьба? Это ты называешь просьбой? – снова завёлся я вскочив с кровати, – просьба – это когда вежливо спрашивают, а то что сделал ты, это называется обманом и шантажом! Может мне изменяет память, но что – то я не припомню фразы «о великодушный сударь, не изволите ка вы подсыпать яду, вот тем троим негодяям, что вероломно обесчестили мою внучку».
– Да да. Ты прав. Это был шантаж. Но а что мне оставалось?
– Ты не передо мной это признать должен, а вон перед ними. Перед законом и его служителями. Им ты эту историю поведать не хочешь?
– Я все им рассказал. Добавить там нечего. Я не упустил ни одной детали. И даже о том,
