о лошадях. Можно думать об искусстве, о философии, о музыке. Думать по-французски…
Х
Главные силы короля Фридриха обходили левый фланг русских. Впереди, в утреннем тумане, колыхались разноцветные значки эскадронов Зейдлица. За ними, вытянувшись в две линии, точно на параде в Потсдаме, шагали батальоны гренадер.
Маршировать было трудно: гренадеры шли своим обычным маршем – семьдесят пять шагов в минуту – по еще не сжатым полям яровых. Высокие стебли звонко хлестали по штиблетам, путались в негах, задерживая шаг. Но капральские, сержантские, офицерские трости были каждую секунду наготове, и старые гренадерские ноги, маршировавшие уже не первый десяток лет, вышагивали привычно.
Озеро Бишофзее осталось справа.
Входили на опушку молодого леса. Запахло прошлогодними листьями, лесной сыростью. Несколько шагов – и первая линия пехоты уперлась в крупы лошадей: конница Зейдлица почему-то не подвигалась вперед.
И тотчас же войска расступились – со своим штабом проскакал вперед сам король. Черная треуголка у «Фрица» – как звали короля солдаты – была надвинута на левую бровь. Длинный нос стал оттого еще длиннее. Со стороны король казался одноглазым.
Но правый глаз смотрел зло, губы плотно сжаты: Фриц недоволен. Не миновать кому-то виселицы или, в лучшем случае, фухтелей!
– Ну, что там? – гневно спросил король.
– Пруды, ваше величество, – ответил ехавший навстречу королю Зейдлиц.
– Какого черта пруды? Их здесь не должно быть!
Король дал шпоры коню.
Среди бурелома и кустов лозы, в легкой дымке подымающегося тумана, подковой изогнулся обширный пруд. Слева, рядом с ним, другой, а дальше, в просветах кустов, блестели третий и четвертый.
Король не верил глазам.
– Карту!
Адъютант передал с поклоном трубочку карты. Король развернул ее.
На карте на этом месте, кроме леса, ничего не показано. Взбешенный король рванул карту – она с легким треском разорвалась пополам.
– Обходить! Налево! Живей! – помрачнев, приказал король.
…Уже пять часов измученные люди и лошади обходили пруды. Обходили один, ждали, что он последний. Глядь, за ним светлеет другой…
Между небольшими прудами пробовали перебираться, но лишь завязили лошадей.
Солнце подымалось все выше. С каждой минутой становилось жарче, невыносимее. Накаливались бляхи остроконечных гренадерских шапок. Хотелось пить.
Люди шли о́бок воды, но нельзя было сломать строй. Отдохнуть, сделать привал – невозможно: никто не знал, скоро ли кончатся эти пруды. Может быть, вот тот – последний?
Король был невероятно зол: он терял время, он уже опаздывал – он приходил к Малому Шпицу позже, чем было условлено.
Финк на Третине в положенное время пробил зорю – обманывал русских, чтобы они думали, будто вся армия короля Прусского стоит еще у Третина. Затем Финк, исполняя
