оклунки с картошкой да с мукой, а две сестры Петляковы пропали. Ходили слухи, что Матвеев их подстерег и сдал немцам в публичный дом.
Михаил хорошо помнил наказ матери беречь Александру. Он метался по селу, жалуясь людям, что если румыны не погубят сестренку, так умрет она с голоду. Помогали, кто чем мог, и посоветовали обратиться к Елизарихе: ее, мол, ни немцы, ни румыны не трогают – отец был «беляком», может, спрячет Сашу, не к добру девушка расцвела, а сам смотаешься, может, чего выменяешь. Долго Михаил стоял в нерешительности возле единственного рыбацкого домика у самого моря. До войны в нем четыре семьи жили, а теперь разрешили только Елизарихе.
– Мама, Миша пришел! – позвала Елизариху тринадцатилетняя Катя, единственная дочь.
– Елизавета Викторовна, спасите Сашу от румын! Они с каждым днем все наглее становятся, ломятся в двери, угрожают. Пропадет сестренка! – Голод отчетливо обозначил худые скулы мальчишки, бледное лицо подчеркивало тревогу. А огромные, умоляющие глаза смотрели с такой мольбой, что сердце Елизарихи сжалось:
– Запрись, Катенька, на засов и никого не пускай, – наказывала она черноглазой и тоненькой, как стебелек, дочери. – Пойдем, Миша.
По узкой тропинке, вдоль реки, не шли, а бежали они в село.
– Ой, не беги так быстро, Миша, ноги мои подкашиваются! – просила Елизариха.
– Быстрее надо, тетя Маруся, быстрее! – просил Михаил.
– Чует беду. Ой, горе, горе! – повторяла она и прибавляла ходу. У дверей квартиры, где оставил Михаил Сашу, стоял часовой. Штыком остановив запыхавшихся Елизариху и мальчишку, он с кривой улыбкой пояснил:
– Туда невозможно, там комендант с молодой куркой.
В оскале кривых зубов румына Михаилу виделась жуткая гримаса черта. В этот момент за дверями послышались возня и пронзительный вскрик. Михаил рванулся к двери, но в грудь ему уперся штык.
– Все, – смеялся румын, – молодая курка готова!
– Пойдем, Миша, пойдем, поздно, не успели…
Подошли соседи и помогли отвести его к Елизарихе. Он пытался вырваться, угрожал румынам, но платком ему закрыли рот. Перестали солдаты водить под дулами винтовок все новых и новых женщин коменданту, ему понравилась Александра. Взял он ее в свой особняк и никуда не выпускал, а Михаил остался один. Когда у односельчан уже нечем было поделиться, посоветовали Михаилу добраться до хуторов, выменять что-нибудь из продуктов на оставшиеся вещи. На редкость теплым и солнечным стоял октябрь. Еще не падала в горах листва. То справа, то слева от тропинки виднелись кизиловые рощи с побуревшей листвой. Кизил перезрел и усыпал землю крупными сладкими ягодами. Он то и дело сворачивал на полянку, собирая рубиновые россыпи, а тропинка шла вверх, вниз, вверх, вниз – вот и айвовая роща. В лесу от зрелой айвы, кислиц и груш стоял такой запах, что кружило голову.
Не
