style="font-size:15px;"> Шарль ничего не ответил.
Он всегда знал, что мельник только притворяется недалёким растяпой, теперь же только ещё раз убедился в этом.
По крайней мере, от слов парня на душе действительно стало легче. Как и при мысли о том, что они расстанутся, будучи по-прежнему друзьями.
А толстяк словно услышал, о чём он думает, потому что спросил:
– Когда ты уезжаешь?
– Не знаю, – юноша покачал головой. Дотронулся до креста, словно прощаясь с любимым. – Наверное, до конца недели уеду. У меня практически не осталось дел в Кастельморе.
– Ну да, – пробормотал Серж, – больше тебя здесь ничего не держит… Ты бы зашёл к нам перед отъездом, а? Помирился бы с нашими.
– Посмотрим, – уклончиво ответил Шарль. – Идём отсюда. По дороге договорим.
– Идём, – легко согласился мельник. Похлопал ладонью по кресту. – Ну, бывай, Жак, – а потом обернулся к другу. – Я ещё вернусь сюда, как-нибудь на днях. Слушай, я просто уверен, что его душа попала в рай.
Ничего не сказав, д’Артаньян-младший только ускорил шаг: слушать подобные рассуждения было просто невыносимо.
– А ещё я думаю, – Серж, пыхтя, едва поспевал за ним, – что у тебя теперь будет одним ангелом-хранителем больше…
Прекрати, хотел было крикнуть Шарль, но взглянув на приятеля, сдержался. Спросил вместо этого:
– Скажи, а что с кузней? Там… уже работает кто-нибудь?
– Нет, – Серж помотал головой. – Сеньор Поль и наш староста чуть ли не каждый день проверяют кандидатов, но пока… сам понимаешь, не хочется брать, кого попало.
– Ну да, – пробормотал молодой человек, а его приятель внезапно остановился, и губы у него отчаянно задрожали:
– Как же так, малыш? Я… представить себе не могу, что приду в кузню, а там будет кто-то другой! И что Жак уже… никогда не будет ворчать, что я своей болтовнёй отрываю его от работы…
Шарль закашлялся. Горло мгновенно забил солёный комок – не то слёз, не то крови, – юноша даже удивился, как это его хватило на спокойный ответ.
– Ты привыкнешь, – сумел даже улыбнуться краем рта. – Просто должно пройти время. Ведь Господь никогда не посылает нам испытаний, которых мы не смогли бы перенести. Считай, что это тоже… своеобразное испытание.
– Ты… – толстяк остановился даже, разинул рот. – Ты это серьёзно? Или язвишь, как всегда? Какой же ты… какой же ты всё-таки недобрый!
– Добавь ещё, как это Жак мог любить меня такого, – как юноша ни пытался, но остановиться не смог. А если уж совсем честно, то просто не захотел.
– А вот не скажу! – на лице Сержа была написана самая искренняя обида. – Потому что вы с ним… два сапога – пара были! Стоили друг друга, уж я-то точно знаю!
И добавил задумчиво:
– Кто знает… может, наши парни всё-таки были правы насчёт твоего сердца?
После чего
