он поспешил вслед за отцом, в Литву.
Думал, отец полеживает где-нибудь на первом весеннем солнышке и пописывает свои книги, до которых стал охоч, или, належавшись, лепит очередного «Спасителя». Да, да, генерал ведь не всегда был генералом – и полковником, и даже того менее… о, Господи, каким-нибудь капитаном вроде Поликарпова, что столь дотошно описал Балканский поход. Его «Историей России для народного и солдатского чтения» зачитывалась вся армия; его «Голова Спасителя» и «Медаль статуи Спасителя» бывали даже на академических выставках. А если глины нет?.. Тогда уж картишки, непременно картишки. О, это такая страсть! Еще задолго до генеральства и свитских аксельбантов он ночи напролет резался с такими же сумасшедшими, как и сам. И поделом им, несчастным. Особливо слишком-то фанаберистым шляхтичам, которые продували не только лошадей и сабли именные, но и именья, дедовские. В одну из таких бешеных ночей майор Орловского полка Столыпин, спустив уже все наличное и насущное, вплоть до сабли дарственной, грохнул о залитый вином стол золотом бесценного портсигара – с гравировкой своего отца:
– Шановный пане! Ставлю родителя!
Орловский полк стоял тогда в Литве, на границе с Пруссией, которая никак не смирялась со своим положением, – быть под каблуком России. Господа офицеры квартировали в роскошном имении одного из отпрысков Радзивилла; хозяин, пан Гутковский, тоже майор того же полка, хоть и затесался по воле случая в русское воинство, но никогда не забывал о своих корнях, а потому фанаберия била через край. Будучи в громадном выигрыше, выйти из игры орловскому майору разрешал – добрый жест должен сделать сам выигравший, чтоб не добивать проигравшего. А тот разве мог пойти на бесчестье?.. Уж и сабля боевая, и конь, и чуть ли не портки орловские – все на кону стояло, лежало и просто мелом на зеленом сукне писалось. Что еще?..
– Ставлю родителя!
Пан Гутковский, одногодок Столыпина и в тех же чинах, внимательно посмотрел на бесшабашного орловца:
– Ва-банк?
– Ва-банк, шановный пане… о чем разговор!
– Тогда и рубашку родительскую?..
Соперники и в полку, и в своих батальонах. Пану Гутковскому не удалось, еще с капитанских времен, увести его невесту Натали, потому что ей не нравились шляхетские усы, а нравились орлиные бакенбарды. И хоть предутренняя игра шла в родовом имении пана Гутковского – здесь не на саблях рубились, здесь фортуна. Шляхетская фанаберия… или русское самоуничижение?..
– Ва-банк, пан Столыпин… только с рубашкой отцовской… Так?
Хорошо, что хоть не с материнской. Помяни некстати мать, майор Столыпин, вопреки всякой чести, схватил бы, ей-богу, проигранную саблю! Не сметь!.. Радзивиллы какие-то?!. Его муромские, стало быть владимирские, – владей-миром! – предки тоже идут от шестнадцатого века. Знай наших!
Командир полка, хоть сам и был в эту ночь в выигрыше, хотел было остановить уже неприличный торг, но господа офицеры и на русский, и на польский лад
