младшего Нейдгардта. На пароходе, идущем в Одессу, для одесского градоначальника даже по здешним размашистым меркам – по аршину на каждый вершок – были созданы царские условия. Хотя полно! Часто ли цари, окруженные седой, безликой свитой, так счастливо проводят время? Студиоз, только что перешедший на третий курс, чувствовал себя на седьмом небе. У него была отдельная каюта, но время он проводил в капитанской гостиной, которая на эти сутки была отдана градоначальнику. Откуда в эту каюту, со всех сторон окруженную морем, постоянно набивалось румынских цыган, пожалуй, и сам градоначальник не знал. Разве что капитан знал, грек-пройдоха одесского разлива. Видно, он частенько причаливал в той или иной бухточке, а то и шлюпки спасательные за борт спускал. Цыгане-то цыгане, да все разные. Одних высаживали за борт, других подсаживали. Неторопко шел вроде бы и рейсовый, а вроде и личный пароход губернатора. Пассажиры, по глупости и неосмотрительности попавшие в этот рейс, не смели возражать и жались по своим каютам, а то и на ночной палубе. Ищи дураков! Пароход качался от вихревого перепляса, стекла вылетали от неизменного «Оля-ля!» да «Оля-лю!» А может, и от бутылок, которые ресторатор, тоже пьяный, как-то не так подавал. Окнам нечего запирать веселье: веселье должно ходить теми же волнами, которые разгулялись в ночи. Напрасно капитан вбегал:
– Может, здесь причалим да заночуем?..
– Дальше! К Одессе!
– Да ведь потонем, Дмитрий Борисович.
И славно, что потонем! Будет что вспоминать.
– Кому будет вспоминать-то, Дмитрий Борисович? Опомнитесь, родимый…
Он опомнился только уже на траверсе Одессы, но на удивление трезво и решительно. А удивляться было чему: гость дорогой валялся нераздетым на диване и знай охал:
– Охохо!..
Нейдгардт тряс его за плечи, но слышал все то же:
– Ох… Непривычен к такому…
– Вижу, вижу, – раздумывал градоначальник, пока пароход подворачивал к пирсу. – А потому сходить на берег нечего. Ольгу я привезу прямо на пароход. А вас, милый Петр Аркадьевич, мои одесские капитаны за это время приведут в полный порядок… ибо будет непорядок, если Ольга встретит вас в беспорядке… Тьфу, совсем запутался!
Нейдгардт сошел в дожидавшуюся у причала карету и умчался в верховой город, а Петр остался с лекарями-капитанами – на целые сутки, считай. Ибо только на завтрашнее утро был расписан обратный рейс. Но, видимо, градоначальник дал капитанам строжайшее предписание: пассажир-ночлежник за эти сутки был приведен в надлежащий вид и даже выкупан в море, под охраной широкой рыбацкой сети. Уже в благостной вечерней темноте пассажира подняли на борт.
Прямо кудесники эти одесские капитаны! Мало того, что все на пароходе было прибрано и вычищено до блеска, мало, что пассажир был чист и светел, как восходящее солнышко, так и за цветами сгоняли на берег, к базару. А может, и к своим знакомым. Во всяком случае, когда Ольга в прогревшихся утренних лучах ступила с трапа на борт… ее встречал Петр с букетом весенних, росистых роз. Брат-пройдоха
