некоторым. Мне бы в тот коридор, а оттуда – сразу к Денису Давыдову, в жизнь гусарскую: битвы, дуэли, балы…
Мальчишка, одно слово.
Владимир Ильич Вырвиглаз, заслуженный доктор и профессор, также проявил себя как человек неординарный, мечтательный и трепетный – в глубине души. В редкие минуты общих вечерних посиделок, когда слово ему предоставлялось, рассказывал душещипательные бесконечные истории – о любви, сентиментальной и нежной. Такой, вот, Рыцарь – Верной, но Несчастной Любви.
Время шло. Приближалась весна.
– Скоро уже поедем, – обещал Курчавый и загадочно добавлял: – Полетим, вернее, товарищи…. Эх, полетим!
У Ника с Ротмистром всё уже было готово: станок полностью изучен и освоен, метров сто уже набурили – в самом дальнем конце двора.
Ещё на металлическом заводе Ник наделал буровых коронок: пятьдесят штук, в полном комплекте – с расширителями и кернорвательными кольцами.
Не простых коронок, алмазных! Курчавый лично в Москву выезжал за алмазами, получал в ГОХРАНе. Потом рассказывал, как о тех коронках лично товарищу Сталину доклад делал. Может, и правда, хотя и приврать мог запросто – для поднятия боевого духа коллектива.
Два месяца Ник безвылазно на заводе провёл, ночевал прямо в цеху. А что сделаешь? Только когда Ник лично участие в работе принимал – получалось всё. Стоило отъехать, оставив чертежи и инструкции, тут же всё в тартарары летело, сплошной брак пёр.
Видимо, не хотело то время секреты свои этому времени отдавать, то же самое, как с разными песенками и анекдотами.
Однажды ночью, когда Ник у печи плавильной готовые коронки освобождал от графитовых форм, показалось, что наблюдает за ним кто-то. Пристально так, старательно. Резко обернулся: действительно два жёлтых огонька сверкнули за стеллажом и погасли тут же. Волчьи те глаза были, Ник в этом был совершенно уверен. Хотя откуда взяться волкам – в заводском цеху?
Ротмистр тогда тоже хотел с Ником на завод поехать, да Вырвиглаз не пустил. Плотно Матвея в оборот взял, заставил непосредственно геологией заниматься, мол, для этого в «Азимут» и привлекли. Сутками они теперь вдвоём в библиотеке безвылазно сидели, обложившись картами геологическими. Только и слышно было: «Палеозой, мезозой, габро-диабазы, сопутствующие породы…»
В середине марта капель с крыш вовсю зазвенела. Так хорошо вокруг стало, воздух – амброзия весенняя. На рыбалку захотелось – хоть немного отдохнуть, развеяться чуть-чуть.
Подошёл Ник к Курчавому с просьбой, а тот и разрешил неожиданно, видимо, в качестве поощрения за достигнутые успехи.
– Ладно, – проворчал себе в усы. – Сходи, вспомни свою юность, вот и Матвея Ивановича с собой возьми. Совсем замучил его Вырвиглаз, пусть подышит юноша свежим воздухом. В его возрасте это очень полезно.
Показалось, или он действительно небольшое ударение на слове «свою» сделал?
Намекал
