style="font-size:15px;"> Раз – и ты уже абсолютно ничего не осознаёшь, плывёшь в сиреневом тумане мечтаний призрачных….
Два – и собственное сердце тебе уже не принадлежит…
Заворожён, смущён, пронзён, отважен…
А может, просто напрасно – смешон…
Пусть это так. И я не спорю даже…
Тобою я навек заворожён…
Заворожён, порабощён, отважен…
Вошла, с зонтика капли дождевые одним резким движением отряхнула, улыбнулась – вежливо и насмешливо одновременно.
Токарев мгновенно вскочил с места, к прекрасной незнакомке обниматься кинулся.
– Мэри! – зачастил возбуждённо. – Сколько лет, сколько зим! Вы опять похорошели, просто отлично выглядите. Какими вы здесь судьбами? Рад видеть вас! Но пасаран!
Оказалось, что они с Токаревым давние знакомые, по Барселоне ещё. Год назад там плотно пересекались.
– Здравствуйте, Токарев, но пасаран, – девушка ответила по-русски, но с заметным акцентом. – Я детей испанских приехала навестить. Помните, вывозили их тогда, на пароходе? Вот, двадцать малышей в здешнем детском доме поселили, в Архангельске. Странно это, неправильно. Надо было климат им потеплее подобрать. Почему – Архангельск? Не знаете? У нас в Америке так бы не сделали. Отыскали бы что-нибудь – на Испанию похожее. Резкое изменение климата на здоровье детей может сказаться. Обязательно товарищу Крупской буду жаловаться…. А где же ваш друг? Кузнецов, кажется?
– Убили его совсем недавно, – помрачнел Токарев. – Так уж получилось. Погиб как настоящий герой, в бою с неприятелем.
Мэри тут же его за руку схватила, другой рукой погладила по щеке.
– Ах, как жаль! – промолвила искренне. – Как жаль. Молодой же совсем был. Сочувствую вам. Примите мои соболезнования…
Познакомил Токарев Ника с этой американкой симпатичной, зеленоглазой. Ник всегда с девушками уверенно себя чувствовал, а тут засмущался, начал заикаться. Судя по тому, как щекам стало горячо, даже покраснел. Вот же, позорище! Подумаешь – американка…
– Вы очень смешной, мистер Ник, – Мэри ещё дров в костёр подбросила. – Нездешний совсем, очень странный. Словно из другого мира.
Вот то-то и оно, что из другого. И с ухаживаниями ничего путного не получалось, так только – смех один…
Ещё через час-другой и доблестные лётчики пожаловали. Тут уж шансы Ника, и до того невысокие, стали просто мизерными. Куда ему с лётчиками полярными тягаться, с героями народными, общепризнанными?
Один только Маврикий Слепцов чего стоил: имя редкое, грива волос шикарная – чёрная, с благородной проседью, кончики усов вверх задорно торчат, вылитый Эркюль Пуаро из телевизионного сериала. Только моложе и импозантней: ростом под два метра, в плечах сажень косая.
А как анекдоты травит, мерзавец, заслушаешься.
Потом и гитарка появилась, выяснилось, что Маврикий и романсы петь мастак, любовные все насквозь, обольстительные. Каналья коварная!
Звонко
