Какая хорошая компания… Пойдёмте?
Пошли, конечно. Ночь, и правда, выдалась волшебной: звёзды высыпали стаей бесконечной, птички в ветвях чирикали, белки, громко цокая, с дерева на дерево перескакивали, флиртуя напропалую…
Весна!
Болтали о том, о сём, будто сто лет уже знакомы.
По загадочному ночному лесу прошлись; устав, вернулись обратно, расположились на просторной террасе. Ник из санатория кресло-качалку приволок, лампу керосиновую, тёплый плед.
– Ник, принесите из буфета фрукты, – попросила Мери. – Там настоящие персики были, я видела. Виноград – тоже хорошо…
Персиков и винограда уже не было, – лётчики оголодавшие постарались.
Только две груши нашлись – большие, немного даже переспелые. А у Мэри, чисто случайно, конечно, обнаружилась и плоская бутылка с шотландским виски.
Глоток ароматного виски под слегка переспелую грушу, что может быть изысканней – весенней ночью, полной неясных предчувствий и призрачных ожиданий?
Романтика полная, вовсе без изъянов.
Чтобы усилить произведённое впечатление, Ник даже на хитрость пошёл: прочёл наизусть рассказ О. Генри «Дары Волхвов», не написанный ещё автором рассказ.
– Ах, Ник, – прошептала Мэри. – Какой же вы милый!
Глаза девушки мерцали – призывно и загадочно, голова Ника предательски кружилась, как в далёкой юности, много, много лет тому вперёд…
Стихи, опять стихи, потом, как и полагается, – «её горячие мягкие губы – на его твёрдых, потрескавшихся губах».
Давно уже Ник так не целовался, до полного исступления.
Дальше поцелуев дело, впрочем, не продвинулось. В решающий момент Мэри резко отодвинулась, даже оттолкнула, дрожащим голосом попросила проводить. Довёл её Ник до дверей комнаты, поцеловал ещё один раз, на этом и всё.
Вернее, это потом выяснилось, что всё.
А тогда подумалось: «Завтра, может, и дальше продвинемся…»
Напрасно подумалось, сглазил, наверно.
К обеду выяснилось, что самолёт уже починен полностью, взлетать пора.
Собрались в спешке, загрузились.
Уже перед самым отлётом подошла Мэри. Стояла около самолётной лесенки, в сторону потерянно смотрела, стройной ножкой, обутой в элегантный кожаный сапожок, задумчиво пинала мелкие камушки.
– Вот и всё, – прошептала чуть слышно. – Прощай, Ник, герой не моего романа. Прощай, дарлинг…
Смахнув с глаз слезинку, протянула небольшой узелок.
– Там, – объяснила, – бутылка виски. Настоящее, американское. Печенье, джем. Так – на добрую память. Может, и встретимся когда.
Поцеловались, прощаясь, никого уже не стесняясь. Узелок тот Ник в свой рюкзак запихал, рюкзак забросил к остальным вещам, в хвостовую часть. Разбежался самолёт, взлетел, крыльями помахал, словно прощаясь с кем-то навсегда…
Минут семь как оторвались от взлётной полосы, всего только
