хотите сказать, как это сделать? Очень просто, – кротко и ласково улыбнулся иезуит. – Вы очень образованны, а между тем не знаете самых простых вещей.
Он отстегнул две пуговицы своего кафтана, достал большой сафьяновый красный бумажник, вынул оттуда большой, вчетверо сложенный лист, мелко исписанный, и попросил Людовику прочесть его. Она взяла лист, начала читать про себя, но казенный слог, какие-то странные неуклюжие выражения и затем несколько пустых мест среди листа, как бы по ошибке оставленных набело, привели к тому, что она ничего не поняла.
Отец Игнатий снова улыбнулся и, взяв бумагу, показывая пальцем на строчки, стал объяснять ей, что это форменная бумага и что стоит вставить имя и сумму приношения, чтобы эта бумага заменила деньги, так как по ней впоследствии она может выплатить то, что обещает.
– Но зачем же эта бумага? Я могу просто обещать.
– Это большая разница. По этой бумаге я могу завтра же получить деньги и передать ее в другие руки, и она пойдет из рук в руки, так же, как обращаются простые деньги. А затем когда-нибудь, будучи уже богатой владетельницей и герцогиней, вы кому-нибудь уплатите эту сумму. Одним словом, дело только в пустяках. Вам нужно взять перо и подписать ваше имя.
– Извольте, с удовольствием, – выговорила молодая девушка.
Она взяла бумагу, подошла к своему столу и, усевшись, хотела уже подписать бумагу, но в ту же минуту от какого-то странного чувства она обернулась к стоявшему в нескольких шагах от нее иезуиту и взглянула в лицо его. Она вдруг смутилась, даже сердце дрогнуло в ней. Перед ней стоял совершенно другой человек. Она испугалась, как могла бы испугаться только привидения.
Отец Игнатий будто вырос на целую голову. Голова его была вытянута вперед по направлению к тому столу, где лежала бумага и рука Людовики с пером. Рот его улыбался, а глаза его впились в перо и эту бумагу. Глаза его сияли каким-то сатанинским блеском.
В одну секунду, когда головка молодой девушки обернулась к нему, духовный отец сразу переменился и снова голова его поникла, веки опустились, а руки скрестились на груди.
Людовика продолжала смотреть на него, раскрыв рот от изумления. Ей казалось, что сейчас совершилось что-то сверхъестественное.
В комнате стоял сначала отец Игнатий, затем преобразился как бы в самого дьявола и мгновенно, будто сверкнув всем своим существом, исчез… и снова стал отцом Игнатием.
Умная, отчасти хитрая, молодая девушка тотчас смекнула, что есть во всем этом что-то особенное; это не простая вещь, как говорит этот человек.
И вдруг мгновенно в голове ее воскресла прошлая сцена между ними, история с флаконом и ее обморок.
Людовика сидела за столом, раздумывала, и вдруг самый простой вопрос пришел ей в голову.
– Скажите, отец мой, сколько я должна пожертвовать?
– О, это пустое, то, что вы пожелаете, сравнительно также с вашими средствами, – тихо, однозвучно и кротко
