какую бы я из вас сделал замечательную артистку!
Людовика весело расхохоталась от искренности восклицания своего старого друга.
XXII
Генрих не ошибался: точность и аккуратность графа снова подтвердились.
В ту минуту, когда солнце закатывалось и горизонт ярко пылал, как объятый пламенем, а сероватый замок, парк и вся окрестность до мелочей были позолочены потухающими лучами уходящего солнца, Людовика, сидя у окна, уже давно не спускавшая глаз с дороги и леса, вдруг вскочила, вскрикнула радостно и заметалась по комнате.
Из леса вылетела четверка лошадей с экипажем, за ним другой экипаж, большой, грузный, и наконец третий. Путешественники мчались быстро, во весь опор.
Людовика едва успела надеть шляпку, накинуть на плечи шаль и спуститься вниз, как уже за воротами хлопали бичи, гремели бубенчики и гудела земля.
Молодая девушка, не помня себя от радости, появилась на главном подъезде в ту минуту, когда экипаж графа гремел уже по двору и этот глухой топот и гул как бы врывавшихся во двор коней заставил задрожать весь замок.
Вдобавок все, что было обитателей, поднялось на ноги и хлынуло со всех лестниц, из всех дверей навстречу своему владельцу.
Людовика ожидала выговор после разлуки за свой бесцеремонный поступок, противный этикету их жизни. Тем не менее она спустилась на несколько ступеней по большой гранитной лестнице. Если бы она смела, то бросилась бы к самым дверцам кареты.
Экипаж еще не успел остановиться, поворачивая круто у подъезда, как граф распахнул дверцу. Казалось, что было мгновение, когда он хотел выскочить, завидя дочь. Но затем он сдержал себя и тише, сановитее вышел из экипажа, поднялся по ступеням и принял дочь в свои объятия.
– Ты, верно, гулять собралась? – сказал он, извиняя ее поступок.
– Да, я только что собиралась, – солгала и она.
И владелец замка, подав руку дочери, медленно стал подниматься по большой парадной лестнице, встречаемый всеми домочадцами и равнодушно отвечая на их поклоны и приветствия.
На самом верху, на площадке, ожидала их старая графиня.
Краковский дружелюбно поздоровался с сестрой и спросил о здоровье.
Старая дева отвечала что-то, и Людовика, пристально смотревшая на нее, невольно заметила, что тетушке не по себе.
– Вероятно, беспокоится о болезни своего друга, – подумала она.
В первой же приемной граф снова поцеловал дочь и вымолвил:
– Теперь дайте мне прибраться с дороги, а через час прошу пожаловать ко мне. Да только не раньше, как через час, – шутливо погрозился он. – А то я вижу нетерпение, хочется поскорее все узнать. А есть что узнать, много новостей я привез.
И сопутствуемый служителями, граф прошел на свою половину.
Но прежде чем переодеться с дороги и отдохнуть, как хотел он, ему пришлось заняться делом.
На столе оказалась
