в том же году за тридцать). Он сейчас третье лето плавает на баржах в Петербург, сюда возвращается только на зиму, но этой осенью поедет в город – и на всю жизнь. Женится только через пять лет на белошвейке, моей будущей прабабке, так что пока один. Интересно: увижу – узнаю?
И вообще, эффект бабочки – он существует или это выдумка наших кабинетных романистов-сценаристов? Экспериментировать, однако, боязно. Конечно, если раздавлю только бабочку, вряд ли что-то изменится в будущем, серьёзный гром не грянет. Не тот срок. Однако буду поосторожнее.
– Простите, сударь, я здесь каждое утро прогуливаюсь, но Вас первый раз вижу.
Оборачиваюсь. Вполне благообразный дед в светлом костюме и с тростью. Лёгкая то ли шляпа, то ли панама. Не знаю, как она здесь называется. Канотье с фотографии Волькиного деда, которое носил Хоттабыч? Или которую, потому что шляпа? Попробуем поймать его тон и поговорить.
– Я только вчера приехал сюда и с утра решил посмотреть город.
– Позвольте представиться: Александр Павлович, учитель на пенсии.
– Очень приятно. Михаил.
– А по отчеству, извините?
– Дмитриевич, но можно просто…
– Как это просто? Вы взрослый человек, хотя и много младше меня. Мы незнакомы, и у меня нет никакого права называть Вас по имени и тем самым показывать себя невоспитанным. Как я понимаю, Вы не местный. Вам нравится? Вы на Волге раньше бывали?
Бывал ли я на Волге? Да если я расскажу хоть немного из того, что знаю, ты, дед, с ума сойдёшь! Однако отвечаю соответствующе:
– Впервые Волгу вижу. Красиво…
– Не сочтите за назойливость, Михаил Дмитриевич, просто старческое любопытство. Вы здесь по делам или просто так?
– На пару дней приехал к знакомым.
– На пару дней – это как?
– Что – как? – я не очень понимаю вопрос.
– Молодой человек, я всю жизнь преподавал словесность в гимназии, знаю пару брюк, пиджачную пару. Есть пара чайная, пара семейная. Два сапога – пара. Но пара дней! Дни не могут быть парными! Это не по-русски. Вас где этому безобразию учили?
Ну вот, первый прокол. У нас и не заметит никто, а здесь, похоже, ухо режет. Утренние мужички, конечно, тоже не среагировали бы. Но учитель словесности, да ещё воспитанный, небось, на классическом русском романе, сразу просёк.
Просёк! Если я сейчас это слово вверну, он дара речи лишится. А где учили, того университета нет ещё. Тем более что правильной русской речи у нас толком вообще нигде не учат.
Видимо, моё молчание старик понимает как согласие, поэтому вполне миролюбиво продолжает:
– Ладно, не буду Вас мучить. Не новость, что молодёжь нынешняя русский язык не знает. Только уж запомните, пожалуйста, что по этой паре дней (он как-то особенно её выделил) будут судить не только об уровне Вашей грамотности, но и вообще о Вас. Если, конечно, Вы окажетесь в приличном месте.
