самосохранения сработал – вдруг опять куда занесёт?..
Заглядываю в магазин Фальк, той самой, с именем которой меня окликнул Ника в первый день. Писчебумажные товары, немного открыток с видами Питера и Москвы. Интересуюсь местными. Оказывается, она думает ими заняться, но не знает, будет ли спрос. Говорю, что, по моему мнению, всё-таки будет, а особенно лет через сто, когда открытки станут антиквариатом. Оба улыбаемся. А что, истинная правда.
На набережной подходит молодой человек провинциального вида, но с претензиями, лет на пять младше меня. Ни с того ни с сего напрашивается на знакомство. Почему нет, благо ни к чему это не обязывает. Узнав, что я из Питера, расцветает. Там кружки, там революционеры, всё для народа и далее в таком же духе с теми же эмоциями. Будь я на его месте, и сам бы наверняка таким был. Всё о кружках этих расспрашивает, восторгается революционерами прошлого. Каракозов, Гриневецкий, Желябов, Перовская для него звучат как песня. Но это в прошлом, а вот есть сейчас социал-демократы, они не такие яркие, но всё-таки, и т. д., и т. п. Пожимаю плечами. Он обижается, кричит, можете меня в полицию сдать, ничего не боюсь. Мол, с такими как я нужно бороться во имя светлого будущего, за которое тоже бороться нужно, потом все завидовать нам будут. И так у меня пакостно на душе становится. Разубеждать его бессмысленно, что с революционного романтика спрашивать… Даже если расскажу историю на век вперёд – не поймёт. А поймёт, так не поверит. Или сначала не поверит, а потом не поймёт. Какая разница. Он машет рукой и уходит. А я своё ответное молчание списываю на эффект бабочки.
Место милой беседы с О.К. Фальк
Историко-политический диалог этот изрядно портит мне настроение, я отправляюсь в сторону Бабарыкина луга, где только-только построили большое и вполне столичного вида техническое училище. По дороге, то ли на Мологской, то ли на Угличской, обгоняю двух весьма скромных господ приказчицкого вида и слышу их разговор.
– Надо бы сегодня поздравить Лапёнова Кузьму Евстафьевича, благодетеля моего.
– С чем же поздравить, Василий Егорович?
– Сын у него родился! Он так мечтал, чтобы первым именно мальчик был.
– Да уж понятно, купцу наследник нужен. Кутит, наверное, сейчас от радости напропалую…
– Что ты, как можно! Кузьма Евстафьевич старообрядец, у них это строго.
– А-а… Ну у них семьи большие, так что на одном не остановится.
– Хозяин – барин…
Сворачиваю за угол. Навстречу попадается вполне респектабельный купеческого вида господин моих лет или несколько младше, по виду из тех, кто чаще сидит в пролётке, чем ходит пешком. На лице его вполне заметна некая радость, хотя и маскируемая внешней серьёзностью.
Не будучи знакомыми, мы просто расходимся, как обычные прохожие, каковыми, впрочем, и являемся. Вдруг сзади раздаётся:
– Кузьма Евстафьевич, здравствуйте
