бред, и он в бреду называл имя её мамы, – выкрутилась Женя.
Я уставилась на неё, не веря ушам. Бред? Сломал ногу – и бред?.. Что за… бред?
Но Анатолий Сергеевич продолжал гипнотизировать меня взглядом, и я отчаянно закивала.
На полминуты повисла тишина, которую разрушил томный вздох. Все посмотрели на Наталью Владимировну.
–Пойдём, Анатолий, – сказал она, поднимаясь из-за стола. На её глазах блеснуло нечто, подозрительно похожее на слёзы. Похоже, история её растрогала. – Поживёшь у нас, Ирочка, всё хорошо.
Анатолий Сергеевич ещё раз смерил нас обеих свирепым взглядом и вышел из кухни вслед за женой.
Мы помолчали.
–Когда ты ломала ногу, у тебя был бред? – тихо спросила я, когда молчание затянулось.
–Не придирайся! – огрызнулась Женя, затем рывком встала и, собрав кружки, обрушила их в раковину и принялась мыть.
–Вечно всё испортит, – бурчала она себе под нос. – Всё хорошо было, пока он не пришёл…
Я смущённо думала о том, как нехорошо мы поступили, обманув родителей Жени. Точнее, её маму. Всё-таки, одно дело – обманывать такого, как Анатолий Сергеевич, который ложь может раскусить в два счёта, и совсем другое – врать такому добродушному и тёплому человеку, как Наталья Владимировна.
А Женя продолжала ворчать на отца.
–Я думала, он добрый и мягкий, – заметила я, выбрав момент, когда подруга сделала паузу.
Женя замолчала и перестала греметь посудой, а потом медленно и зловеще обернулась ко мне. Кажется, я зря это сказала.
–Запомни, – с расстановкой произнесла она, – он не добрый и не мягкий. Он был таким в старые добрые времена его детства. А теперь он расчётливый и колючий, – Женя снова взялась за посуду. – А ещё он стал телепатом и никому не сказал об этом.
–А чем он занимается? – я вдруг вспомнила тонкие и ловкие пальцы Анатолия Сергеевича. Они чертили на подоконнике какие-то витиеватые узоры, и каждое их движение так и испускало какую-то удивительную энергию, какие-то магические импульсы… Как и пальцы моей подруги.
–Рисует комиксы и мультфильмы, – поморщилась Женя, случайно уронив в раковину одну из кружек. – Даже этим ухитряется портить дело… Стоит мне начать рисовать, так папа уже тут как тут! Маячит за спиной и ну вовсю меня ругать, – она снова уронила кружку, – То рисовка ему наркоманская, то эмоции ему невыразительные, то жесты неестественные, то стиль скачет, то сюжет глупый… – она выключила воду и обернулась. – Так вот и живём.
Я посмотрела на стол, на котором была лужица в форме кольца, оставленная мокрым дном моей кружки.
–Мои родители могут прийти сюда, Женя. Или полиция.
–Ты говорила, у твоего отца проблемы с коленом?
–Чашечки вылетают.
–И после аварии это случилось?
–Да.
–Ему можно сейчас ходить?
–Нет. Он дома. Ходит на костылях только до машины и назад, когда ездит на процедуры в больницу.
–Значит,
