мужчина даже не знал, что ответить. Единственное, что смог: «Ну, а ты же вырастешь, у тебя будет своя семья. С кем мама останется?»
– Мама всегда будет со мной!
И он никогда не изменял своим словам, они были для него законом! Мама всегда будет рядом с ним! Эгоист, да и только.
Наврал он ей, что едет поступать в МГУ, а сам уже без экзаменов поступил в Волгоградский. И только потому, что не хотел изменять своим словам. Он всегда будет рядом с мамой!
А тут еще это письмо через два года. Это что, новый ухажёр появился у мамы? Поэтому-то он и вскрыл его. Маме и бабушке ничего не сказал и письма не отдал. Начал каждый день проверять почтовый ящик, как Шерлок Холмс. Но расспросить маму о Сомове боялся и стеснялся. Ведь поступил он нечестно. А раз мама сама не говорила о нём, то это её была тайна. Только теперь стало ясно, что у Мишки есть отец. Был и есть. Понятно, почему мама назвала его тоже Михаилом, ну дала бы тогда хотя бы и отчество «Михайлович». Нет же, приписала своего отца. Итак, ясно, что он не Панаев Михаил Николаевич, а Сомов Михаил Михайлович.
Однако, писем в почтовом ящике он больше не обнаружил, да и какие письма, если кругом электронка и социальные сети. Но Миша нутром чувствовал, что мать отцу не отвечала, видимо была какая-то причина или обида. А вскоре и бабушка умерла, и они переехали жить в квартиру в другом районе города.
Перед поездкой юноша прикопил немного денег. Будучи медалистом и победителем многочисленных олимпиад, он подрабатывал репетитором, а всё прошлое лето работал на стройке. Мать также дала в дорогу, что было. Проанализировал в инете все агентства недвижимости, а также ненадежные объявления от частников, обсуждения на форумах и в комментариях. Остановился на одной «Астра-И» и паре хостелов. Был уверен, что найдёт отца и откроет тайну их с мамой расставания. На этой мажорной ноте и уснул. Уснул крепко, что спал всю стоянку в Саратове.
Сашка
А в это время противоположную полку занял другой паренёк. Его тоже почему-то никто не провожал. Глаза его светились радостью.
– К маме еду. В больнице она. В Бурденко, в Москве, – ответил он на вопрос «докуда?» соседей-пассажиров.
– А что с ней? – людям только дай полюбопытствовать. Но Саша, как представился юноша, казалось, и не скрывал ничего.
– После операции на сердце…
Соседи посочувствовали и замолчали. Саша и сам бы не стал рассказывать ничего. Кому нужны чужие проблемы и чужая боль? Рассказывать, что это была уже вторая операция после обширного инфаркта, что ей вырезали шесть кубических сантиметров омертвевшего сердца. Что взяли её туда даже не по квоте, а для эксперимента. Что в России было всего два человека с таким диагнозом. И что тот, другой всё-таки умер, а маме надо делать третью операцию, и они ждут теперь эту долгожданную квоту, не всё же на экспериментах.
Но Сашка очень надеялся и был почему-то уверен, что все срастётся! Ну не может молодая женщина
