паршивца, не видел, обрадовался.
Хвала богам, всего три года! Затянись разлука еще на пару месяцев, братишка покинул бы дружеские объятия раздавленным в лепешку.
– Так куда ты запропал? – не унимался орк.
– В Дубравах был, у своих, – пробормотал Лайс, чем вызвал приступ оглушительного хохота.
– Что, женка крепко к юбке привязала? А распинался-то!
– Так надо ж хоть иногда показываться, – вяло оправдывался кард. – Пацана повидать. В этом году на первую охоту его взял.
– Это ж сколько ему? – удивился орк.
– Семь зимой было.
– Растет смена. – От одобрительного похлопывания по плечу у Лайса чуть было ноги не подкосились. – А в империю по делам?
Хитрое подмигивание, сопровождавшее этот вопрос, давало четкое представление о характере возможных дел.
– По делам, – согласился Эн-Ферро. – По семейным. Вот – сестра моя, в школу хочу пристроить. Способности у нее вроде имеются.
Орк взглянул на меня и оскалился:
– Точно сестра! Прям одно лицо!
Я с трудом сдержалась, чтоб не полезть в карман за зеркальцем. Вообще-то у нас с кардом всего-то сходства: светлые волосы и серые глаза.
– А большего и не надо, – пояснил Лайс, распрощавшись с приятелем. – На Каэтаре не так уж много светловолосых, русые еще есть, а вот блондины – большая редкость. Рошан нам легенду не на пустом месте придумывал.
– Кстати, о легендах, – решилась спросить я. – Что это у тебя за семья в Дубравах и пацан, которого ты на охоту водишь?
– Сын.
– У тебя на Таре есть сын?!
Мой спутник весело рассмеялся.
– Галчонок, практически в каждом мире, где я бываю достаточно часто, у меня есть сын. На словах и по документам.
– Выдуманный? – поняла я. – Но зачем?
– Затем, чтобы не показывать каждому свой хвост и не объяснять, как долго живут карды. Когда приходит время, я исчезаю из мира лет на десять, а при следующем появлении, сталкиваясь со старыми знакомыми, делаю печальные глаза и скорбно выдаю: «О, вы, наверное, знали моего папу. Увы, его нет больше среди живых»… А вот и калитка!
Сама я вряд ли нашла бы выход: тропинка, казалось, просто упирается в стену, густо увитую диким виноградом. Причем вид был одинаковым с обеих сторон забора, в чем я убедилась, выйдя на улицу Семи кого-то.
– Не кого-то, а отрекшихся, – поправил Лайс.
– Ах да, еще одна грустная история.
– Чрезвычайно. Поэтому, я не стану портить тебе аппетит, рассказывая ее за обедом.
На Площади Птиц в самом деле была башня с часами и абсолютно не наблюдалось птиц. Предвидя еще одну способную испортить аппетит историю, я не стала расспрашивать об этом феномене. Меня куда больше интересовало, где же мы, в конце концов, пообедаем.
– Теперь сюда.
Переулок, точнее тупик, шел левее достопримечательной
