главе угла. Он в Академию поступать хочет.
– Не повезло, конечно. Но, не печалься – это не смертельно. Вон ребятам в горячих точках…
– Да, ладно. – Как-то неожиданно перебил лейтенанта сержант. – Я, что, не понимаю?.. Все равно обидно, блин!
Они замолчали, слушая, как волны бьют в корпус судна, и Григорий представил себя на месте этого младшего сержанта из показательной разведроты. Ему стало жаль бойца, по воле судьбы лишившегося отпуска на родину. Он даже почувствовал перед ним какую-то долю своей вины потому что за службу ни разу не участвовал ни в кроссах, ни в марш-бросках ни в ученьях. Он снова посмотрел на пригорюнившегося сержанта.
– Да, не убивайся, ты! Смотреть тошно. …У вашего посёлка пристань есть?
– Да. Летом «Ракета» пристаёт.
– Слушай сюда. Я поговорю с капитаном, если причалит, отпущу тебя на побывку. Терять мне нечего. Я почти гражданский… Но ты меня догонишь в Котласе, чтобы в часть вместе вернуться. Так, когда примерно твой посёлок покажется на горизонте?
– Н-ну, если таким ходом, наверное, поздно вечером. А, может быть и ночью.
– Короче: дома побудешь, а завтра к вечеру, на речном вокзале, в комнате отдыха. Там спросишь…
– Товарищ лейтенант!..
– Ну, ладушки. И, чемодан с сухпайком с собой забирай, а то неловко как-то без гостинцев-то…
Глава 10
Отбыв половину назначенного судом срока, Андрей Терёхин, возвращался домой. Он долго ошивался на вокзале северной станции Урдома, в ожидании своего поезда. От томительного ожидания, нагонявшего тоску, он с радостью разговорился с подсевшим к нему на холодный деревянный диван, подвыпившим молодым человеком. По разговору и по одежде, тот был явно из местных. Простецки предложив Андрею бахнуть по стакану, для знакомства, он достал горсть помятых купюр и принялся их расправлять.
– Да, ладно. – Андрей зажал его кулак с деньгами в свою шершавую ладонь. – Не парься.
– А-а… Тогда пошли?
Небольшой буфет, находился с другой стороны вокзала, где Андрею с утра довелось поглотить холодную и ужасно дорогущую курицу, запив её чаем почти без заварки.
– На «зоне», и то… чаёк покрепче был. – Высказал он своё недовольство буфетчице, не обратившей на его реплику никакого внимания.
Отведав с аборигеном душу согревающего напитка, Андрей с больной головой, очнулся на холодной пожухлой траве, рядом с вокзалом. Его растормошила проходившая мимо сердобольная старушка.
– Вставай милой. Простынешь весь. Земля сейчас такая холонная…
Андрей, плохо соображая, кое-как поднялся и, спотыкаясь, побрёл в зал ожидания. Он оглядел малочисленных ожидающих и проверил свои карманы. В них не было и ломаного гроша. Он снова оглядел зал ожидания, надеясь увидеть того самого аборигена, и впился взглядом в знакомое лицо. Долго и упорно морщил лоб, вспоминая, кто это, и в похмельном сознании мелькнуло: «Хилый?!»
Хилый поняв, что его, как бы то ни было, признали, держа руки в карманах штанов, неторопливо подошёл к Андрею.
