уездных барышень полетела бы на край света… И ничего, право, страшного в том, что останешься пока при матери, в свои шестнадцать-то еще только лет…
А Аглаев, если он уж так пламенно влюблен, пусть постарается обеспечить семейную жизнь, вместо того чтобы писать свои стихи. Да, одна деревенька, так пусть идет по статской службе, при хорошем жалованье можно прожить и с одной деревенькой.
Кроме этих рассуждений, Холмская, не признаваясь себе, боялась остаться без Катерины. Все три дочери, жившие при матери, обладали каждая своими особыми достоинствами. Вот Софья умна. Елизавета красива, в мать, замечательно поет и играет – и на клавесине, и на новомодных фортепьянах, и вообще, не просто так князь Ратмирский обратил на нее внимание.
Катерина же отличается хозяйственностью. Она первая помощница матери во всем, что касается приготовления припасов на зиму – солений и варенья, закупок для дома соли, сахара и чая и учета крестьянских работ. Она вникает во все мелочи: от рецептов засолки огурцов и капусты до справедливой раскладки оброка по дворам в зависимости от количества исправных работников.
Всем этим ведала, конечно же, сама Холмская, но время от времени она стала замечать, что забывает то сколько соли нужно класть в тот или иной бочонок, то что Матвей Рыбалин – глава одного из самых зажиточных крестьянских семейств – прикупил двух лошадей и ему можно прибавить урок на свозе сена после косьбы, и ей приходится обращаться к средней дочери, а она-то как раз ничего не забывает.
Упустив или запамятовав что-либо из обязательных дел по хозяйству, Холмская, спохватившись вдруг, видела, что дело это не упущено и сделано или делается под присмотром Катерины. А ключница и приказчик давно уже докладывали обо всем не только старой барыне, но и молодой барышне.
А когда возникали споры, то не старались переубедить барыню, а молча соглашались, но потом шли к Катерине и потихоньку делали так, как велела она.
То, что Катерина становилась второй хозяйкою в Надеждине, как бы даже радовало старую Холмскую, но одновременно, невольно, непонятно почему, раздражало. Не так уж еще и стара Холмская, а вот дочери уже совсем не дети, их жизнь идет своей дорогою, а жизнь матери не поспевает за ними.
И то, что Катерина, по-видимому, все-таки уедет из Надеждина в Палеевку, где и будет вести свое, аглаевское хозяйство, даже как-то неосознанно пугало, Холмская словно боялась остаться одна, без помощи Катерины, ведь помощь эта всегда оказывалась к месту и требовалась на каждом шагу.
Но главное, конечно же, не это… Уж больно несмышлен жених… Хотя он и мил, и добр, и хорош… Но все-таки не обеспечен… Да и Катерина ведь совсем еще молода…
– И вот что, Софьюшка, – сказала сестре Елизавета, – мне кажется, нужно придумать что-то такое, чтобы убедить маменьку…
– Что же?
– Ну, может сказать ей, будто Аглаев приготовился увезти Катерину, чтобы обвенчаться с нею… Так уж лучше…
– Маменька не поверит. Разве Аглаев похож на гусара?
– Но
