А в каждой капельке сияет голубоглазая Дюймовочка в розовом цветке.
А еще портрет Гадкого Утенка. Он выглядывает из мохнатых листьев лопуха, как из-за бархатного занавеса. У него серая взъерошенная голова, длинная шейка с торчащими в стороны перышками и огромные выпуклые глаза. А в глазах этих отражаются голубое озеро и белые лебеди. Очень похож на Галю этот утенок. Она очень его любит и часто перед сном разговаривает с ним по душам.
А еще большая-большая, чуть не в полстены, картина с прекрасной мамой в лодке. Мама подставила загорелое лицо солнцу и ветру и улыбается им чуть насмешливо, короткие волосы затейливо разлетелись, а глаза уверенно прищурены. Прекрасная мама Аля!
Галя сама попросила себе в комнату эту картину, когда папа хотел убрать ее из своей мастерской в кладовку. Это была папина дипломная работа, вызывавшая в нем досадные воспоминания.
Работа была представлена комиссии под названием «Юность». Но в последний момент кто-то из администрации судорожно дал ей другое название – «Юность комсомольская моя». И этот благонамеренный порыв все испортил. Идеологический вождь из государственной комиссии назидательно покачал толстым пальцем:
– Наши комсомольцы сейчас целину поднимают, а не на лодках катаются!
И потребовал снизить балл.
Много-много было связано с папой-художником в этих Галиных «до» – воспоминаниях. От папы всегда пахло масляной краской и чуть-чуть сигаретами. Совсем чуть-чуть, потому что курить папа старался как можно меньше и только на улице, чтобы не занести в дом вредного для Гали дыма.
А вот краской пахли и руки, и одежда, и густые папины русые волосы. Запах краски густо стоял в мастерской, где Галя любила сидеть, когда мамы не было дома.
Когда-то очень давно – это было самое раннее Галино воспоминание – папа писал свои картины, держа в правой руке кисть, а в левой – палитру и Галю на сгибе локтя. Возможно, она еще тогда не умела ходить, потому что была очень слабенькая. И это так было хорошо: плечо у папы было такое твердое и теплое! А когда папа прижимал Галю к груди, орудуя своей палитрой, то под Галиной щекой бухало папино сердце. А палитра была в это время прямо перед глазами – краски смешивались, превращались друг в друга и прорастали другими оттенками.
Все краски Галя с детства знала по именам и никогда не спутала бы кармин с краплаком, умбру с сиеной и кобальт с ультрамарином.
А главным счастьем и теплом в этом «до» – детстве была бабушка Кира, которая тогда жила вместе с ними, прямо в папиной мастерской. Бабушка варила обеды, играла на пианино, стирала, пела песни и гладила. И все это она делала одинаково прекрасно.
В молодости бабушка Кира училась в консерватории. Но потом с дедушкой произошло какое-то несчастье, после чего бабушка уже учиться не могла и проработала всю жизнь музыкальным работником в детском саду.
Но пели Галя с бабушкой только вдвоем, по секрету, потому что мама сердилась и говорила, что петь Гале вредно.
