семью, была не только недопустима, но и преступна. Однако же она велась и с каждым годом – все в больших масштабах. И уже начали греметь в кедрачах ружейные выстрелы, а в селеньях заполыхали усадьбы наиболее беспокойных активистов, требующих запретить рубку кедра.
С головой окунувшись в эту проблему, казалось бы, ясную и понятную любому дураку, Сергей очень скоро понял, что ходит по заколдованному кругу, и чем дальше, тем меньше понимает, где правые, а где виноватые. Но самое поразительное было в том, что виновных в этой ситуации он вообще не нашел. Были доведенные до полного отчаяния люди, были вымирающие от голода и безысходности села, жители которых остались без работы и своего векового промысла, был в Москве, за кремлевскими стенами, президент Путин, гарант Конституции, разговорчивый, энергичный, ироничный, и только виноватых в преступном промысле кедра Сережа Скворцов не увидел.
– Я вот что тебе скажу, Сергей Юрьевич, – сочувственно вздохнул бывший директор бывшего леспромхоза-миллионера, бывший депутат Верховного Совета, Герой Социалистического Труда, ветеран Великой Отечественной войны Степан Иванович Слепенчук, – не по Сеньке шапка! Тебе эту проблему не поднять и, знаешь, почему?
– Почему? – спросил озадаченный Сережа.
– А потому, что корни этой проблемы – в Москве. Здесь, у нас, только вершки…
– Да почему в Москве?! – осерчал Сережа. – Почему всегда и всё валят на бедную Москву?А я вот слышал, что у вас здесь всеми лесными делами заправляет некая Боярыня… Но вы мне о ней почему-то не говорите?
Степан Иванович приподнял правую кустистую бровь, внимательно всмотрелся в Скворцова и с усмешкой сказал:
– Ну, вот видишь, кое— что ты все-таки узнал… А на Москву валят, Сережа, потому, что там законы пишут. И такие хитрые там у вас законы пишут, что по ним все леса, реки, фабрики и заводы, золото, нефть и газ, платина и алмазы, наши леспромхозы, рыболовецкие артели и прочая, прочая давно уже москвичам принадлежат. Они сидят там, сволочи отмороженные, прости господи, в Барвихе или в Сочи, в кабаке или казино, а по всей Руси нефть качают, последнюю рыбу долавливают, последний лес на нет сводят, спирт гонят и пшеничку растят, чтобы доходы со всего этого у московских ушкуйников оказались. У них глаза уже, как щелки в копилке, они жиром заплыли, от них уже на всю страну смердит, а они все хапают и хапают… И плевать они хотели на пухнущих от голода людей, на пачками вымирающих ветеранов… А что касается Боярыни, она лишь передаточное звено: через нее деньги в Москву перетекают, только и всего. Но здесь, у нас, она очень большой человек, поскольку через криминал все к своим рукам прибрала.
– Ну, и как мне с нею связаться? – живо поинтересовался Сергей.
– А зачем? – Степан Иванович с любопытством посмотрел на него. – С мельницами пободаться хочешь?
– Хочу! А главное – хочу понять, что же это за люди, откуда они у нас взялись и почему не видят, что они творят…
– Молод ты еще, Сережа, ой, молод! – усмехнулся
