Эта улыбка заставляла поверить в добродетельность ее души.
– Скажи, – обратилась ко мне донна Лукреция, – а Петрарку ты знаешь?
Чем дальше, тем хуже. Я действительно немного знала Петрарку по затертым копиям некоторых его стихов, что втайне передавали друг другу девушки в монастыре Святой Клары. Но я опасалась в том признаться, ведь отец сидел рядом и все слышал. Однако, если бы я не дала правдивого ответа, эта дама сочла бы меня не подходящей для своего дома, и я сорвала бы все отцовские планы.
– И конечно, Данте. – У меня отлегло от сердца. С Данте дела обстояли гораздо лучше, хотя его и не стоило рекомендовать как чтение перед сном. Я открыла рот, чтобы выдать сентенцию одного из моих учителей по поводу религиозного символизма любовной лирики поэта, влюбленного в Беатриче, как она продолжила: – Lasciate ogne speranza, voi ch’intrate[8]. – И рассмеялась, что заставило меня поднять голову.
Донна Лукреция переглянулась с тетушкой, которая тихонько закашлялась, но, похоже, не для того, чтобы прочистить горло, а для предостережения. Я почувствовала, как у меня зарделись щеки. Неодобрение отца буквально впилось мне в спину. Ни при каких обстоятельствах, наставлял он меня, ты не должна смотреть в лицо такой знатной даме, как донна Лукреция; это будет воспринято как высшая степень грубости.
Но как только мы встретились взглядами с донной Лукрецией, я поняла, что моя дерзость не имела для нее значения. В серых глазах сверкнула искорка. Она улыбнулась. Я ей понравилась. Без особых на то причин она во мне что-то рассмотрела, уловила сходство мыслей и не осталась равнодушной.
В эту минуту малыш, которому наскучили солдатики, расхныкался. Рабыня Катеринелла вышла вперед, но донна Лукреция отмахнулась от нее и посадила ребенка к себе на колени, а он счастливо вцепился в ее ожерелье и принялся сосать изумрудный подвесок размером с утиное яйцо.
– У него режутся задние зубки, – сообщила донна Лукреция.
– Мадонна, – произнесла я, осмелев от того, что прочла в ее глазах. Донна Адриана опять покашляла. Отец за спиной резко вдохнул. Но я продолжала гнуть свое: – Можно задать вопрос?
– Позволим этой смелой молодой особе задать нам вопрос? – обратилась она к сынишке. – Почему бы нет? Родриго говорит «да», синьорина Эстер.
– Каковы обязанности придворной дамы, мадонна?
– Ну, дитя мое, она находится при дворе. И как всякая другая женщина, ждет. Мужа, рождения детей и…
– Ты будешь исполнять волю донны Лукреции, девушка, только и всего, – добавила донна Адриана.
Полагая, что беседа закончена, я ждала, что меня отпустят, но прежде чем прозвучали какие-либо слова, двери в зал распахнулись, впустив порыв еще более холодного воздуха, от которого заплясало пламя в камине. Гонец в ливрее из алого бархата и золотого атласа, чередующихся в шахматном порядке, прошел по всему залу так, словно он был здесь хозяин, поклонился дамам и вручил доне Лукреции пергамент, сложенный и запечатанный. Ее бледное личико
Оставь надежду, всяк сюда входящий (
