времени».
«Сколько лун?»
«Две. Ты согласен?»
«Да».
«Тогда иди за мной».
Двуногий залез обратно в железную птицу. Ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Первый день он обследовал большой дом, в который его привезли. Вокруг были горы, но какие-то непривычные, незнакомые, хотя он не понимал, как чужие горы оказались настолько близко к его собственным, ведь птица летела совсем недолго! Вблизи дома расстилалось огромное чистейшее озеро, полное холодной вкуснейшей воды. Сам дом был огромен, в нем находилось безумное количество разных комнат, соединенных переходами, и он не успокоился, пока не облазил все и не убедился, что всегда сможет найти пути к отступлению. Перед тем как пустить его свободно ходить по дому, тот двуногий, который забрал его из гор – его звали Вацлав, – велел ему помыться. Он не понимал, зачем, пытался отказываться – но Вацлав напомнил об их уговоре: две луны он должен слушаться Вацлава. Вода в маленьком белом озере, называвшемся ванной, была теплая и приятная, но мыло гадко щипало глаза. Он терпел – еще не пришло время. Отмыв, его завернули в какие-то тряпки, пришел двуногий с острым лезвием и обрил его голову. Чистого и одетого, его выпустили ходить по дому и вокруг него.
Следующие три дня он только ел и спал. Интуиция, ни разу не подводившая его в горах Тибета, подсказывала, что здесь он действительно может чувствовать себя в безопасности – и он этим пользовался.
На пятый день к нему впервые за все это время пришел Вацлав. Дал стакан с резко пахнущей травами жидкостью, велел выпить, а потом лечь на кушетку и расслабиться. Когда он выполнил указания, Вацлав сел в головах кушетки и положил ладони на его виски.
– Теперь слушай мой голос, и не замечай ничего, кроме него.
Сперва было темно и спокойно. Потом темнота сменилась безумным калейдоскопом образов и воспоминаний, обрывков чьих-то фраз, звучанием голосов, вспышками эмоций…
Когда он открыл глаза, в окно заглядывала клонящаяся к горизонту луна.
– Как тебя зовут? – вслух проговорил Вацлав, в его голосе явственно слышалась усталость.
– Людвиг Нойнер, – хрипло проговорил он.
– Вот и хорошо. Отдыхай – завтра начнется все самое сложное для тебя.
Вацлав не солгал – на следующий день и в самом деле начался ад. Впрочем, Людвиг был совсем не против. Теперь, осознавая, сколько времени он потерял и сколько знаний утратил, австриец включился в учебу с невероятным фанатизмом. История, точные науки, языки, литература, политология, юриспруденция, медицина… он хотел знать все. Хотя бы поверхностно… пока что – поверхностно. Раз в неделю к нему приходил Вацлав, и они разговаривали о том, о чем учебников не написано. Они разговаривали о собственной силе.
– Я надеюсь, ты способен держать свою энергию под контролем, – спокойно начал чех их первый разговор.
Мужчины устроились на веранде, выходящей на запад. Дорогой коньяк в пузатых бокалах, фрукты, которые Вацлав употреблял в огромном
