честных людей, не он ли наущает превратить суд в посмешище?
Пристыженные смутьяны затихли.
– Не то ли самое только что творилось на рыночной площади? Неужто вы хуже зверья?
Воцарилась полная тишина: даже подуститель не осмеливался открыть рот.
– Диавола вижу в каждом из вас, – громко зашептал Лемерль. – В тебе, – он ткнул пальцем в детину со свирепым красным лицом. – В тебе его похоть, червем извивается в глазах твоих. А в тебе, – он повернулся к худосочной женщине, которая стояла в первом ряду и, прежде чем настроение толпы изменилось, пуще всех проклинала его, – в тебе я вижу сребролюбие и недовольство. А в тебе, а в тебе… – от волнения Лемерль заговорил громче и поочередно клеймил горожан. – Вижу алчность, злобу, жадность. Ты лгал жене. Ты изменяла мужу. Ты бил соседа. Ты не верил в истинность спасения нашего.
В глазах горожан ясно читалось, что наживку Лемерля они проглотили целиком и полностью. Но даже сейчас один неверный шаг – и они набросятся на него, аки дикие звери. Лемерль это тоже понимал, его глаза сверкали от возбуждения.
– А ты, – он показал пальцем в центр зала. Взмах связанных рук, и люди расступились. – Да, ты, в сумраке таящийся. Ты, Ананий[12], лжесвидетель! Твоя сущность видна мне лучше, чем у всех остальных!
На добрых десять секунд стало тихо: все смотрели на брешь в толпе, а потом наконец увидели подустителя, мерзкого уродца, прятавшегося в сумраке. Огромная голова, обезьяньи руки, одинокий, налитый злобой глаз – стоявшие рядом расступились, а уродец тотчас вскочил на подоконник, дико шипя.
– На сей раз ты ускользнул от меня, черт тебя дери! – залаял он. – Но я тебе еще устрою, брат Коломбин!
– Господи помилуй!
На лицах горожан отразились гадливость и изумление: люди узрели того, кто высказал их недавние тревоги.
– Чудовище!
– Дьявольское отродье! Черт!
Из отвратительного рта уродца вылетел сноп пламени.
– Мы еще встретимся, Коломбин! – залаял он. – Это сражение за тобой, но в Ином мире война продолжается!
Уродец соскочил с подоконника во двор и исчез, оставив лишь дым и запах горелого масла.
В гробовой тишине пристав разинув рот взирал на арестованного.
– Боже милостивый, я видел его, видел! Помилуй меня, Господи! Я видел черта!
Лемерль пожал плечами.
– Он узнал вас! – лепетал пристав. – Он говорил так, словно вы уже встречались.
– И не единожды, – отозвался Лемерль.
У пристава чуть глаза на лоб не вылезли.
– Господин, так назовитесь же! – наконец попросил он.
– Назовусь, – с улыбкой пообещал Лемерль, – но сперва пусть мне принесут стул и коньяку. Буду премного благодарен! Я приехал издалека и очень устал.
Лемерль назвался странником. Он, мол, прибыл в Эпиналь, прослышав о непогрешимом
Ананий и его жена Сапфира, утаившие часть денег за проданное имение, упоминаются в Книге деяний Святых апостолов.
