ить равновесие их медленного поступательного движения по скользкому мартовскому тротуару были обречены на провал.
Вера взглянула на модные Алисины сапоги. Они были хороши: насыщенный оттенок кожи, изящный каблук, высокое узкое голенище, но они совершенно не годились для передвижения по ледяным, узким и бугристым тротуарам в центре Москвы. Сапоги были частью коллекции одежды, которую Алисия – изящная темноволосая испанка – должна была представлять на выставке в Москве.
Был 2005 год. Согласно календарю весна уже началась. В Лакорунье, родном городе Алисии, где её ждала маленькая дочка, весна наступила. До Москвы весна пока не добралась – было холодно, скользко и сумрачно.
Вера вздохнула, она жалела Алисию. У испанки всё не заладилось с самого прибытия в Москву. В аэропорту она не смогла отыскать свой чемодан – среди багажа его не оказалось. Из Мадрида его ошибочно отправили в какое-то другое место, наверное, более приветливое, чем промозглая мартовская Москва. Из вещей при Алисии осталась только дамская сумочка.
Но на следующий день украли и её. Украли прямо со стенда, когда участники выставки распаковывали коробки с образцами. Там, в сумке, было всё: паспорт, билет, деньги, кредитные карты, и два телефона. Вера корила себя – ещё утром она заметила, что Алисия сегодня рассеянная и грустная – не надо было надеяться на неё, стоило самой запереть её сумку в подсобке.
– Алиса, не дергайся. Возьмись покрепче и постарайся не наступать на вершины этих ледяных холмиков, тогда нога не будет с них скатываться. Надо постараться сохранить равновесие, поэтому нельзя делать резких движений. Понимаешь меня? – глядя в отрешённое лицо Алисии, Вера в этом засомневалась. – Ты лучше ноги совсем не отрывай от земли. Не шагай, а скользи, как на лыжах, и за меня держись крепче.
– Да, Вера, – послушно ответила Алисия. – Я просто не хотела, чтобы тебе было тяжело.
– Мне будет тяжело, если ты упадёшь, – сказала Вера. – Потому что тогда тебя надо будет везти в больницу. А ты же видела, какие у нас пробки?
Вера попыталась пошутить, но взглянув на Алису, увидела, что та всхлипывает и втирает в щеки слёзы перчаткой благородного коричневого цвета в тон к сапогам.
– Я не хочу в больницу, – сказала Алисия, – Я хочу домой, там Кристина. Я соскучилась. Они украли её фотографии.
– Новые сделаешь. Не плачь. Сейчас билет восстановим. Дошли уже. А в воскресенье домой полетишь. Ничего же страшного не случилось, нет причин посреди улицы рыдать. А здесь вообще плакать категорически нельзя.
Алисия затравленно оглянулась, прижимая руку в перчатке к красному носу.
– Почему нельзя?
Вера с облегчением схватилась свободной левой рукой за перила перед входом в офис Аэрофлота и подтянула на ступеньку их общий с Алисией вес.
– Арестуют,– опять попыталась пошутить Вера. И опять не вышло – в глазах Алисии блестели слёзы.
Внутри помещения Вера усадила спутницу на один из кожаных диванчиков, уточнила за кем они. На диванчиках сидело ещё человек пять.
– Алиса заканчивай это, никто тебя не арестует. Плакать нельзя, потому что там холодно, щёки обветришь, пойдут красными пятнами. И глаза опухнут, а нам ещё на выставку возвращаться.
– Там фотографии были. Самые первые её фотографии. Муж на мой телефон её в больнице снимал, когда она родилась. Она там такая маленькая, такая…,– Алисия всхлипнула.
Люди вокруг начали коситься. Но никто не повернулся, видимо, не желая демонстрировать неуместное любопытство. Да и ничего интересного не происходило – иностранка потеряла билет, расстроилась, пришла восстанавливать его в центральный офис Аэрофлота.
– Такая хорошенькая, – продолжала скулить Алиса. – Алехандро на неё смотрит и он, он такой счастливый. Мы хотели альбом заказать, но всё откладывали и откладывали. А теперь их больше не будет. Как же так? Что же делать? Кристи вырастет и не увидит их.
Вера протянула Алисии пачку бумажных платков. Подумала: «Федорино горе. Дочь не увидит своих фотографий из роддома, какая душевная травма для ребёнка». Вере вдруг захотелось рассказать Алисии о своём Алехандро, то есть Алексее, о Лёхе, как его называли друзья, до развода бывшие их общими, а теперь ставшие для Веры бывшими.
Алексей и Вера поженились очень молодыми людьми. За годы семейной жизни было всё – от любви «до гроба» до предательств и разочарования. Всё, кроме самой семьи. Её построить так и не получилось, вместо этого вышло что-то вроде общества единомышленников. Идея общества, как понимала её Вера, была очень проста, и состояла в том, что каждый из них являлся всем на свете для другого. Общество обанкротилось на четырнадцатый год своего существования, когда окончательно выяснилось, что Алексей разделяет эту идею лишь частично. То есть он для Веры – да – должен был оставаться «всем на свете», а вот его
