школы я решил тоже стать коневодом. Вы же знаете, лошадь испокон века помогала людям да ещё кормила. Куда без неё?
Отмахиваясь от табачного дыма, разговор поддержал Антон, заинтересовавшийся рассказом коневода. Его дед тоже воевал и так же, как отец Августа, был ранен, а после войны окончил институт и работал инженером на закрытом заводе.
– Август это твое имя, что ли?
– А то что же? Так родители меня назвали, потому что в августе родился. По гороскопу, значит, Лев я. – Он снова затянулся и ненадолго замолчал, видно, думая о чём-то далеком. – Тут ни у кого такого имени нет, – наконец нарушил он молчание, – многие считают, что если имя редкое – значит, хорошее, только мне оно совсем не нравится. Родители придумали, а я всю жизнь мучаюсь, никак привыкнуть не могу. А когда наступает этот самый месяц август, кажется, будто все только говорят обо мне. Вот ведь как бывает, правда, интересно? – усмехнулся он и, помолчав, сказал: – Когда у меня будут дети, я их назову красиво: мальчика обязательно – Нюргуном, а девочку – Сарданой. Нюргун Боотур – герой нашего национального эпоса, а сардана – созвучно саранке. Это цветок такой, растёт на берегах нашей Индигирки. Яркий-яркий такой. Саранка похожа на обычную лилию, только маленько пониже и цвет у неё оранжевый, а на закрученных лепестках тёмно-бурые пятнышки. Возможно, видели. Я слышал, что саранку называют еще лесной лилией, а давным-давно – царскими кудрями. Говорят, если ее понюхаешь, станешь сильным и храбрым, а если девушка съест луковицу это цветка, превратится в красавицу и её сердце заполнит любовь. Вот какая чудесная эта сардана!
Глава 11
ЧП районного масштаба
К вечеру подул лёгкий ветерок, повеяло свежестью, и всё вокруг, точно встрепенувшись ото сна, ожило. Поднялась пожухлая на солнце трава, затрепетали тоненькие березки и лиственницы, только пожелтевший мох и высохший ягель с виду были безжизненны. Они так же, как разогретая земля, просили живительной влаги.
Все лошади в новеньких недоуздках, отдающих желтым цветом в лучах вечернего солнца, стояли привязанными к городьбе. Лишь один светло-серый конь будто затерялся среди них. Он сиротливо жался к городьбе, при каждом шорохе нервно подергивая ушами.
– Ах, Шестёрка! А о тебе мы забыли, – остановился возле него Костя. – Стоишь тут тихонько и помалкиваешь, только ушами стрижёшь. – Он показал на цифру шесть, выстриженную в верхней части задней ноги. – Его так и зовут Шестёрка. Вообще, он конь послушный и работает неплохо.
Дубовик засмеялся. В его понимании шестёркой называли продажных людей, «закладывавших» своих. Таких он никогда не любил и старался обходить их стороной.
– Ну ты, Костя, шутник! Шестёрка, как меня учили в школе, слово женского рода, значит, имя бабское, а этот, насколько я понимаю, конь.
– Ну и что? – нисколько не удивился тот. – Я, думаю, он на нас не в обиде. Какая коню разница мужское у него имя или женское. В моем табуне три с лишним сотни лошадей – на всех нормальных
