и бормочет: «Ну, давай, давай, чего ты?»; тот же молодой человек возвращается к дому и ведет задушевную беседу с огнивом в своей руке; он же, нацепив на голову старое ведро с прорезями для глаз, тычет тяжелой самодельной шпагой обветшалое чучело на заднем дворе, а над унылым ландшафтом суховей разносит восклицания: «Ап!.. Еще раз!.. Туше!..»
Белаван, примостив шпагу у двери, наблюдал за тем, как солнце, постепенно съеживаясь и бледнея, скатывается к горизонту. Несколько минут оно высвечивало размытые силуэты далекого города, к которому тянулись оранжевые нити рельс, и наконец с облегчением исчезло.
Два фонаря по краям полустанка горели тусклым светом. По инструкции они должны были светить всю ночь, хотя толку от них никакого, а масло заканчивалось, и за ним надо было специально ехать на ферму. Бел решил все же потушить их и, двинувшись по платформе, зацепил что-то ногой. Посмотрел. Между шпалами лежал черный цилиндр.
Интересно, как он не заметил его раньше?
Белаван водрузил цилиндр на стол тульей книзу и чуть отошел, рассматривая. Шляпа как шляпа – в меру высокая, в меру узкая, в меру потертая. В полях имелась небольшая дырочка, куда при желании можно было просунуть мизинец.
Выпал, наверное, из поезда. То есть не наверное, а наверняка, больше ему тут неоткуда взяться. И что теперь с ним делать? На крупных станциях и вокзалах существуют, конечно, бюро находок, но здесь… Сообщить, что ли, диспетчеру? Да нет, чепуха, над ним лишь посмеются.
Это, видимо, цилиндр фокусника, тот, из которого достают кроликов и разноцветные ленты. Какой-нибудь секрет в нем должен быть, двойное дно, что ли?
Бел взял цилиндр, покрутил его, зачем-то сунул руку внутрь, а когда вытащил, обнаружил на ладони пыль. Как называется этот материал… фетр? Наверно, в два слоя, а между ними проволочный каркас…
Снизу раздались писк и тихое шуршание. Поставив цилиндр, де Фей заглянул под стол, для чего пришлось низко нагнуться. Из-за дальней ножки на него смотрели два красных глаза-маслины.
Белаван выпрямился и отступил. Вновь раздалось шуршание, и из-под стола вылезла крыса. Большая и серая, с порванным ухом.
Белаван удивленно покачал головой – раньше он здесь крыс не видел. Некоторое время они настороженно рассматривали друг друга, потом крыса попятилась и исчезла из виду. Нет, не она, а он. Почему-то Белу показалось, что это самец. Он подождал, но крыс больше не показывался. Еще раз оглядев цилиндр и пожав плечами, Бел вышел из кухни.
В спальне он зажег лампу, разделся, улегся под одеяло и попытался читать «Гремучий Жорж и Зловещий Трубочист».
«Жорж сделал стремительное движение, меч описал свистящую дугу, и те головы, которые попали в смертельный круг закаленной в вулкане долматинской стали, слетели с плеч. Черепа тварей раскалывались, обдавая пол сгустками костного мозга. За пределами убийственного выпада остался лишь Зловещий Трубочист (хорошо хоть, не Кровавый Проктолог, решил Бел), со страшного, покрытого копотью
