но люди шли, и никто никогда не жаловался на условия.
Денег приносили много – очень много, и уже через неделю мы смогли прикупить станочки, конечно, тоже кем-то списанные, почти бесплатно, но в полном соответствии с действующим законодательством, и приступить к выполнению ряда операций в том же помещении.
Устроить советских граждан в иностранные компании было невозможно – никогда и ни при каких обстоятельствах. Вовсе не потому, что они оказались плохими специалистами, просто ни из кого из них нельзя было вытащить щипцами, что же они реально умеют делать. Самый распространенный ответ был таким: а вам кто нужен, да я все умею. Кроме этого, вид был у наших граждан и гражданок ну очень не западный, и я понял, что придется обучать искусству прохождения интервью. Мы собирали человек по тридцать, уже заполнивших наши анкеты, после чего разбивали весь жизненный и профессиональный опыт кандидатов на элементарные знания, умения и навыки, писали им резюме, понятные нашим западным заказчикам.
Обращать внимание приходилось на все, так как ежедневные интервью в компаниях давали пищу для остроумия. Что в первую очередь отличало наших сограждан, так это колоссальный пессимизм и неумение улыбаться. Объяснение, что улыбка отличается от ухмылки тем, что уголки губ одновременно устремляются вверх, вызывало понимание, и после некоторой практики это даже удавалось сделать. Боюсь обидеть современного читателя, но идея эпиляции в ту пору была чуждой, и приходилось мягко формулировать некоторые расхождения с западным опытом и намекать на необходимость наличия гладких поверхностей для нижних конечностей, открытых взору.
Отдельной темой был английский язык – искренность наших сограждан вызывала восхищение. Так, во время интервью с г-ном Коханом, искавшим сотрудников в «Кока-колу», на предложение опробовать напиток милая дама заявила: «Да что вы, я эту гадость не пью!» Результат собеседования очевиден. По-английски говорили многие, проблема состояла лишь в том, что не было понимания терминов и никогда не было ясно, где именно откроется зияющая бездна некомпетентности. Бизнес-термины мы знали, а вот о чем они…
Самым тяжелым был вопрос о зарплате. Ориентиров никаких, но хочется много.
Причем деловая жилка уже тогда пробивалась на поверхность. Помню, как пришел заполнять анкету юноша-программист и запросил нереальные по тем временам деньги – тысяч сто долларов в год. На мой вежливый вопрос, а, собственно, почему именно столько, он искренне ответил: «Знаете, я слышал, что в Америке евреи и программисты очень хорошо получают, а я такой и есть». Гражданин в конечном итоге уехал на ПМЖ, о чем мы узнали от его приятеля, которому он недорого продал свою анкету, польза от такого действия была нулевой.
Росли и развивались мы сумасшедшими темпами, как агентство, так и производство.
Связи моего брата позволяли выпускать ряд деталей на стороне, часть заводов еще работала и выдавала изделия с очень приличным качеством. Оплата была всегда сдельной, но странной
