погребальным звоном.
– Саша, я – о тебе, обо мне… Нам нужно встретиться. Приезжай.
Саша оторопела:
– Что-то случилось?
– Случилось… Да. Давно случилось. Только я скрывал…
И нервирующий звонок стал обрастать всеми гранями, тенями и оттенками тех драгоценных камней, о каких мало кто мог помечтать в позапрошлом веке. К её удивлению, голос Валерия доносился словно эхо из другого мира, планеты, мимо которой она случайно прошествовала с зонтиком.
Несчастный Валера клялся, что всегда любил её и только её, Сашу, сохранял брак с тётей Женей ради неё, желая видеть её, только её в своей квартире, какими бы редкими ни были визиты к тёте Жене. Ну не изящно ли сплетённое кружево на ночной столик Алексея? Волна воспоминаний о тёте, о её кажущейся легкомысленной дружбе с любимым мужчиной и затем её внезапном уходе из жизни далее раскачивала сердце, ум, душу… И вот ещё груз – из самоцветов!
Шёл мелкий затяжной дождь, какой бывает поздней осенью только в Москве. Надев резиновые сапоги, натянув толстый свитер и без зонта, Саша вышла на улицу. Долго бродила меж параллелепипедов и кубов, погружённая в себя, не замечая ни людей, ни машин.
Потом стояла на набережной Москвы-реки и неотрывно смотрела на тёмную воду. Некоторые мужчины, проходя мимо, не могли удержаться, чтоб не полюбоваться красивой женщиной с печальным лицом. Высокий парень подошёл и протянул ей свой зонт:
– Люди беспокоятся, видя, как вы мокнете под дождём. Что-то случилось? Может, помочь?
– Нет, нет. Спасибо. А зонтик заберите, мне пора уходить.
Но парень убежал, крикнув на ходу:
– От души и с любовью.
Саша неторопливо двинулась вдоль парапета набережной. Тяжёлая вода неопределённого цвета текла, образуя кое-где еле заметные водовороты.
Прошёл выкрашенный в белое пассажирский теплоход. Стоявшие под тентом ребята махали ей руками, что-то весело крича. «Давай к нам…» – донёсся отголосок. Впрочем, неважно, что насыщало смыслом осеннюю атмосферу. Важно то, что ей захотелось на теплоход. И плыть куда-нибудь, плыть. В Индию, в Антарктиду… А если взять и прыгнуть сейчас в воду? Доплывёт ли она до прибрежного мелководья? Кинется ли кто с гранитных отвесов набережной ей на помощь? А вдруг посреди реки утонет? Будет ли кто-нибудь убиваться по ней так, как Лёня убивается по Жене? Её зеленоватые глаза мерцали изумрудным светом ночи, словно там поселилась какая-то тайна, и эта тайна изменила её походку и выражение лица, утомлённого, но прозревшего некую глубь человеческой реки.
Брошенная
В тёмном осеннем пруду кружились гонимые ветром золотистые листья клёна.
«Словно звёзды в ночном небе», – подумала Татьяна Петровна. Её печальные красивые глаза оживились.
Однако блеск в глазах тотчас иссяк, будто тучи снова набежали на лицо, и, закрываясь от них, она отвернулась от пруда.
