журнал! Я же помню, что нёс его по коридору…
Кондукторша говорит:
– А потом забыли в трамвае?
Учитель смотрит на неё широко раскрытыми глазами. А она, широко улыбаясь, говорит:
– Ну конечно! Вы забыли его в трамвае.
Тогда учитель хватается за голову и говорит:
– Господи! Что-то со мной происходит. Как я мог забыть журнал в трамвае? Это ведь просто немыслимо! Хотя я помню, что нёс его по коридору… Может, мне уходить из школы? Я чувствую, мне всё труднее становится преподавать…
Кондукторша прощается с классом, и весь класс ей кричит «спасибо», и она с улыбкой уходит. А на прощание она говорит учителю:
– В другой раз будьте внимательней.
Учитель сидит за столом, обхватив голову руками, в очень мрачном настроении. Потом он, подперев руками щёки, сидит и смотрит в одну точку. Тогда встаёт Алёша и срывающимся голосом говорит:
– Я украл журнал.
Но учитель молчит.
Тогда Алёша опять говорит:
– Это я украл журнал. Поймите…
Учитель вяло говорит:
– Да… да… я понимаю тебя… этот твой благородный поступок… но это делать ни к чему… ты хочешь помочь… я знаю… взять вину на себя… Но зачем это делать, мой милый?..
Алёша, чуть не плача, говорит:
– Нет, я вам правду говорю…
Учитель говорит:
– Вы смотрите, он ещё настаивает… какой упорный мальчишка… нет, это удивительно благородный мальчишка… Я это ценю, милый, но… раз… такие вещи со мной случаются… нужно подумать об уходе… оставить на время преподавание…
Алёша говорит сквозь слёзы:
– Я… вам… правду… говорю…
Учитель резко встаёт со своего места, хлопает по столу кулаком и кричит хрипло:
– Не надо!
После этого он вытирает слёзы платком и быстро уходит.
А как быть Алёше?
Он остаётся весь в слезах. Пробует объяснить классу, но ему никто не верит.
Он чувствует себя в сто раз хуже, чем если бы был жестоко наказан. Он не может ни есть, ни спать.
Он едет к учителю на дом. И всё ему объясняет. И он убеждает учителя. Учитель гладит его по голове и говорит:
– Это значит, что ты ещё не совсем потерянный человек и в тебе есть совесть.
И учитель провожает Алёшу до угла и читает ему нотацию.
Закутанный мальчик
Этот мальчик был так закутан, что на него нельзя было смотреть без смеха. Поверх всего он был обмотан большим шерстяным платком. Из сплошного клубка одежды торчали лишь нос и два глаза.
– Как ты на коньках катаешься? – спросил я.
– Никак.
– И на лыжах не катаешься?
– Не катаюсь.
– Вот так и стоишь у стены без движения?
– А зачем мне движение?
– Так ты бы лучше дома сидел.
– Я вышел воздухом
