перетерает твои мечты, иллюзии и надежды. И она оказалась жутко ленивой особой, эта жизнь. Некогда ей выбирать по крупинкам из моего мирка что-то одно. Широким жестом сгребает жизнь все, что имеет мало-мальскую ценность – и пошли шуршать жернова. В пыль, в песок…
И я словно раздвоился. С одной стороны, я продолжал понимать, что даже разводясь с женой, нужно оставаться порядочным человеком, что стоило бы сохранить хотя бы видимость того, что когда-то называлось любовью, а вторая половина безжалостно тычет пальцем в язвы. И приходится переживать суд, и раздел имущества, и жуткий разговор со старшим сыном, которому теперь нужно решить, с кем жить дальше – с папой или мамой. И десятилетний мальчишка выбирает…
Господи, но почему мы не можем просто забывать прошлое. Или нет, почему мы забываем только хорошее? Или опять нет, почему нам не дано выбирать, что помнить, а что забывать?
Или нужно научиться забывать все? Есть великолепная болезнь, называется склероз. Ничего не болит и каждый день новости.
Я сел на постели. Что-то со мной не так. Давно не было мне так плохо. Что произошло? Неужели этот разговор в гостинице? Мне просто напомнили недавнее прошлое.
И весь тогдашний груз снова оказался у меня на плечах. Словно мне опять придется заново переживать ту сцену в редакции, и видеть, как моя жена идет с другим, и слышать, как она говорит судье все эти гнусности, и читать в ее заявлении, что все двенадцать лет совместной жизни я избивал ее, унижал, угрожал жизни…
Хотя, наверное, она была права, нагромождая эту ложь, в которую ни она, ни кто другой все равно не верил. Она просто делала необратимым процесс развала нашей семьи. Просто ей было так легче забыть о том, что мы любили друг друга…
Еще раз черт. Черт, черт, черт… До каких же пор…
Почему я не могу заставить себя все это забыть? Ведь не люблю уже, ведь прошло чувство потери. А что осталось? Что осталось? Чувство пустоты? Но ведь я сам ничего не сделал для того, чтобы эту пустоту заполнить. Ничего.
Слишком много всего навалилось на меня весной девяносто пятого. И не было у меня жизни после девяносто пятого. Так, доживание…
И, может, не из-за денег пойду я сегодня в гостиницу? А из-за чего тогда? Пойду искать смысл жизни? Пойду с надеждой, что человек с резиновой улыбкой, каким-то образом узнавший о моем прошлом, позволит в это прошлое вернуться? И что-то в нем изменить?
Нет, не найти бывшую жену или распавшуюся семью. Найти себя? Найти себя, заблудившегося в мартовском лесу, полном запаха пролитой крови…
Шесть утра. Пора вставать. Я знаю, что сегодня моя жизнь снова изменится. Я чувствую это. Я не могу ошибиться. И в глубине души, в самой глубине, я хочу ошибиться. Я хочу отказаться от встречи. Но это в глубине души. Так глубоко, что на это можно не обращать внимания.
Сегодня я совершу ошибку.
23 октября 1999 года, суббота, 10-00 по московскому времени, Белгород.
Семен Федорович Зудин имел в обществе вес. И вес большой. И вес имел заслуженно.
