выбраться в кино решил чуть ли не весь класс. Около развлекательного центра встретили Шульпякова. Он выплыл из компании Скрипочки, Богдасарова и еще кого-то из своих.
– Гуляете? – В нем дремал великий следователь. Очки посверкивали таинственно.
– Макароны едим. – Ваня встал боком, словно загораживал Машу от Глеба.
– Подруга с температурой, а ты с ее парнем? – некрасиво ухмыльнулся Шульпяков. Нет, не станет он следователем, будет писателем. Таким, из малоизвестных.
– Ты чего, дурак? – Маша заметила, что реагирует на одноклассника одинаково.
А потом сидела в темном зале и думала, что он имел в виду.
– Слушай, ты когда болеть кончишь? – Маша устроилась на своем любимом месте – на подоконнике. Был он в Юлькиной комнате большой. Не какой-нибудь хлипкий пластик, а прочное дерево.
– Когда солнце выйдет, – тяжело, через силу произнесла Юлька. Болезнь в этот раз ее серьезно прихватила.
– А Ваня к тебе заходит?
– Бывает. – Юлька закашлялась, прикрывшись журналом. – Что у вас нового?
– Шульпяков роман пишет. Говорит, будет похлеще «Войны и мира».
– С вами не помрешь! – морщилась Юлька – у нее все болело. – Только расслабишься, а тут такие события происходят.
Маша спустила ноги с подоконника. Вообще она пришла жаловаться на Колесникова. Где-то к середине фильма она поняла намеки Глеба, причину его таинственного посверкивания очками. Да и Ваня вдруг взял ее за руку. Это было неприятно. Пускай когда-то она ему нравилась, но сейчас он с Юлькой. И точка.
– Чего молчишь? – Юлька вынырнула из-под журнала. Была она бледная, с запавшими глазами, с потрескавшимися губами. Бедная Мазурова!
– Погода на улице хорошая, – прошептала Маша. – Тебе бы на улицу. Сразу поправишься.
Маша давно подозревала в себе северного мишку – любила морозы. Вот и сейчас деревья трещали от стужи, скрипел под уггами снег, куртка задубела и похрустывала от движений, воздух застыл, казалось, его можно брать руками. Низкое солнце било по глазам, вытягивало тусклые тени из деревьев и домов. А еще было лазурное небо. Оно казалось до того промытым и бездонным, словно специально кем-то нарисованным.
– Вы чего, с ума тут все посходили? – возмущался подмерзший Ваня. – Она же помрет!
Закутанная в шубу Юлька помирать не собиралась. Наоборот, раскраснелась, изо рта у нее вырывался банный парок.
Выгуляв подругу, они с Колесниковым вдвоем шли от Юлькиного дома. Ваня все еще ворчал, что Маша зря вытащила Мазурову на мороз.
– А тебе-то что? – разозлилась Маша.
– В каком смысле?
– Что ты за мной таскаешься?
Ваня молчал. Стоял на месте, переминался от холода в своих кроссовках. И молчал. Смотрел в сторону.
– Ты же с Юлькой!
– Ты была занята, – прошептал еле слышно.
– А теперь свободна? Нашел кассу!
Зашагала вперед. Это надо, второй раз попасть в такой же
