хотя бы минут на пять раньше. Или даже на минуту… У ребят из «БМВ» не было бы шансов. Был бы жив Атаман, а Гринчуку не пришлось бы никого убивать.
А так…
Вначале подъехала «БМВ», пристрелили охранника. Двое побежали к зданию. Один, с пистолетом, остался на крыльце, типа, прикрыть, а второй, с автоматом, отправился за Атаманом. И тут появился Михаил.
Машина с открытыми дверцами, труп, вооруженный тип на крыльце… И машина Гринчука перед зданием. Михаил раздумывать не стал.
Вначале – водитель. Тип на крыльце замечает опасность и бросается вовнутрь, но пуля догоняет его и сокрушительным подзатыльником бросает на пол. Выстрела в бильярдной не слышно, Михаил это понимает, поэтому на ходу посылает вызов Гринчуку на мобильник.
Но… Маловато шансов было у Гринчука уцелеть. И все-таки…
Поздравляю, сказал себе Гринчук. И вежливо ответил – спасибо. Большое спасибо вам, гражданин подполковник, зато, что вы остались живы. Большое…
Михаил. Что-то оборвалось внутри у Гринчука. Лишь бы…
Гринчук обернулся к Михаилу. Тот продолжал стоять возле крыльца. Неподвижно. Словно маникен.
Ты слово знаешь, сказал Атаман. Если у твоего старлея снова в голове…
Не надо, мысленно попросил Гринчук. Не нужно этого.
Михаил смотрел прямо перед собой. На ствол сосны метрах в трех. Словно увидел что-то важное. И Гринчуку показалось, что губы Михаила шевелятся. Будто он разговаривает с кем-то. Или даже не разговаривает, а словно повторяет что-то про себя, что-то очень важное, чего нельзя забыть.
Гринчук осторожно подошел к Михаилу. Медленно протянул руку и коснулся его плеча. Осторожно. Если у Михаила снова началось ЭТО… Лучше его не провоцировать резкими движениями.
– Миша, – тихо позвал Гринчук.
– Да, – словно сбрасывая дремоту, обернулся Михаил.
Вроде бы все нормально, подумал Гринчук, заглянув в его глаза. Вроде бы…
– Все нормально? – спросил Гринчук.
– Да.
– Точно?
Михаил улыбнулся:
– Все нормально. Просто я…
Михаил сделал паузу, словно подбирая нужное слово.
– Я не люблю убивать. Даже если это и нужно.
– Я знаю, – тихо сказал Гринчук.
Михаил продолжал улыбаться. Гринчуку вдруг показалось, что Михаил просто не может согнать со своего лица улыбку. Что это не улыбка даже, а нервный тик. Гримаса.
– Мишка, – позвал Гринчук.
– Да, Юрий Иванович.
– У тебя все НОРМАЛЬНО? Ты понимаешь, о чем я?
– Понимаю, – кивнул Михаил. – Это не срыв. Я не сорвался. Правда. Неприятно стало. Как тошнота. Стоял и успокаивался. Честно.
Улыбка, наконец, ушла с его лица.
– Хорошо, – тихо сказал Гринчук, отворачиваясь.
Может быть – это действительно нормальная
