его вооруженной руки.
Каролина вышла первая. М-ль Роза следовала в отдалении, предпочитая не присутствовать при сцене, которая, как она предвидела, должна была произойти между г-жой Дельмис и Каролиной.
– Вы меня спрашивали, сударыня? – сказала Каролина, войдя к г-же Дельмис.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС, со сдерживаемым гневом. – Да, мадмуазель, я звала вас; вы догадываетесь, почему?
КАРОЛИНА. – Я подумала, что мадам собирается заплатить то, что она мне должна, как я об этом попросила через посредничество мадмуазель Розы. Я очень огорчена необходимостью беспокоить вас, но смерть бедной матушки вызвала расходы, которые истощили мой небольшой запас, и я надеюсь на вас, сударыня, вы всегда были так добры ко мне.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – А вы, мадмуазель, ведете себя как бесчестная и неблагодарная девица. У вас есть основания требовать денег, но вы их получите от меня в последний раз… Держите, вот шестьдесят франков, что я вам была должна, не считая последних платьев, которые я вам, конечно, не оплачу и требую вернуть мне те, которые осталось сделать.
Каролина слушала г-жу Дельмис со все возрастающим удивлением. Она стояла онемевшая и озадаченная, пытаясь понять, что могло вызвать недовольство заказчицы. Шестьдесят франков лежали на столе, но она не попыталась ни взять их, ни заговорить.
Г-жа Дельмис подняла глаза и была тронута страдальческим выражением лица бедной девушки.
– Возьмите ваши деньги, – сказала она более мягко, – я не говорю, что никогда не оплачу вашу работу за последние четыре платья, но для этого нужно, чтобы вы мне их привели в порядок, потому что я не могу их надеть в том виде, какие они есть… Отвечайте же, Каролина, что вы стоите и молчите, как каменная?
КАРОЛИНА. – Простите, сударыня… это потому что… я удивлена… я не понимаю, в чем вы меня упрекаете… Как, чем я могла вызвать ваше недовольство…
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Тем, что выдавали себя за ту, кем вы не являетесь, и продолжая брать заказы после смерти матушки.
Удивление Каролины усилилось.
КАРОЛИНА. – Но… вы, сударыня, сами заказали мне эти платья… После маминой смерти я более чем когда-либо нуждалась в работе… Я еще менее понимаю, в чем вы меня упрекаете.
– В том, что вы испортили мои платья, они сидят ужасно! – не выдержав, вскричала г-жа Дельмис, – а вы не соизволили меня предупредить, что это ваша мать их кроила и слаживала, и что вы только и умеете, что сшивать уже готовую работу.
КАРОЛИНА. – Так вам сказали! и вы этому поверили! Зная меня уже три года, вы смогли поверить этой клевете!.. Я не спрашиваю, сударыня, от кого вы это узнали, я слишком хорошо об этом догадываюсь; но все, что я могу сказать, это то, что никогда матушка не касалась моей работы, что у нее не было сил держать ножницы и что работа, которую я передавала мадам и которой она была довольна, была моей и только моей… Мадам вправе полагать, что я не потребую денег, в которых она мне отказывает и которые я, однако, честно заработала… Имею честь засвидетельствовать мое почтение мадам, покидая ее,
