хочется, чтобы было смешно, но я рассказываю правду, просто, когда что-то описываешь, можно про одно сказать – это будет, как говорит Папа, “информация”, а можно про другое – тогда это будет смешно. И я рассказываю про толстого мальчишку – у него два живота и два подбородка, и он так нахально поёт… и все его подбородки и животы трясутся в такт.
– Вот видишь, Нинуша, – говорит Мамочка, – ты на конкурс идти не хотела, а стала его победителем!
– Мамочка, ты не представляешь, как там все ужасно пели – фальшиво, только один красивый голос, у одной девочки… Вообще, нормально пели там только человек… пять, не больше!
– Но ты победила! – говорит Ёлка гордо. – Не важно, сколько там человек, ты победила!
– А как ты сама считаешь, – спрашивает Папа, – как ты спела?
– Неплохо! – говорю. – Совсем неплохо!
И я думаю: почему у меня в груди вдруг такая радость – и когда мы с Бабушкой домой ехали, и сейчас?
И понимаю: я впервые пела в таком большом зале и люди, которые меня слушали, очень тихо дышали!
Я больше не Шнирман
С конкурса прошло несколько дней. Вечером садимся всей семьёй ужинать, и вдруг Папа говорит задумчиво:
– Да-а-а! А я ведь больше не Шнирман и даже не Георгий Львович!
– Как это? – поражается Ёлка, и глаза у неё становятся большие-большие.
– Ну вот так получилось – больше не Шнирман!
– Нет, Папочка, ты Шнирман! – Анночка говорит очень уверенно.
– Не-ет, не-ет! Я больше не Шнирман, – качает Папа головой печально, но я вдруг чувствую, что здесь что-то не то, здесь что-то вроде шутки.
– Жоржик! – смеётся Мама. – Ну хватит! Расскажи!
– Прихожу я сегодня по делам в Президиум Академии наук, – рассказывает Папа. – Встречают меня там знакомые и малознакомые люди, и все говорят: “Вот отец той девочки, которая так замечательно поёт!” И пальцем на меня показывают. И никто мне не говорит, – я чувствую, как Папа с трудом сдерживает улыбку, – “Здравствуйте, Георгий Львович!” или “Вот Шнирман пришёл!”. Нет! Все говорят: “А вот отец той девочки, которая так замечательно поет!
– Ну, Пап, знаешь… – Я даже не понимаю, сержусь я или мне смешно. – Ты Большой Учёный… а тут какой-то дурацкий конкурс, где никто петь не умеет! Тоже сравнили в вашем Президиуме!
– Скажи, Мартышка, – Папа говорит вполне серьёзно, – вот ты что-то хорошо делаешь, а рядом человек это же делает хуже тебя. Ты что, считаешь, что он никуда не годится?
– Да, – говорю, – он никуда не годится! Потому что в конкурсе пения не могут принимать участие люди без голоса, без слуха и без всяких чувств!
– А кто может принимать участие в конкурсе? – спрашивает Мама. – Назови конкретно!
– Бабушка, – начинаю я перечислять, – ты, Ёлка, Анночка, я, Бебочка даже могла бы принимать в нём участие – у неё хоть и слабый голосок, но она чисто поёт и с чувством! Нина с нашей кухни в лагере, дядя Шура…
– Ты ещё
