металлический ящик-сейф, который тащили два солдата. – Это, скорее всего, документы. Разбирать будем в управлении.
– Товарищ полковник, помните, мы в таких же сейфах на объекте под Гвардейском обнаружили солдатские и офицерские книжки, продаттестаты, справки из эвакогоспиталей, командировочные предписания нашего образца. А еще там были всякие документы вермахта для гражданских лиц, восточных рабочих и военнопленных… – промолвил лейтенант.
– Да помню, конечно. Это был такой же объект «Вервольфа». Только этот, похоже, будет немного поменьше, да?
– Так точно, товарищ полковник. Там и устроено все было более основательно – и сам бункер глубже, метрах в трех от поверхности, и оснащение всякое там было… дизель, вентиляция… А какие там были автоматические люки! А здесь…
– Что здесь? Здесь тоже… Вон сколько оружия хранилось! А радиостанция есть?
– Есть. Две. Но полностью упакованные в чехлы. Мы их специально не выносили… пока… – И он посмотрел на заместителя председателя облисполкома, прибывшего вместе с начальником управления. – И кодовые таблицы, и все…
– Ладно, потом! В Управлении разберемся! – перебил его Федоров. И, обращаясь к Кролевскому, сказал: – Вот видишь, Вениамин Дмитриевич, сколько находок! А позвал я тебя все-таки за другим. Лейтенант, покажи-ка рамки!
– Слушаюсь, товарищ полковник.
Лейтенант отошел в сторону, приподнял наброшенный на кучу каких-то предметов край брезента и что-то взял в руки. Сначала Кролевский не понял, что это. И только тогда, когда лейтенант подошел к ним, он увидел: в руках особиста – резная багетовая рамка. Самого же полотна не было видно.
– Вот, полюбуйся! – Федоров протянул ему рамку размером с большую папку. Позолота, покрывающая рельефный орнамент багетовой рамки, немного поблекла, но все еще сохраняла блеск. Кролевский повертел в руках рамку, затем перевернул ее и только тут увидел, что с обратной стороны торчат ошметки холста. Было видно, что ткань грубо вырезали ножом, не удосужившись даже вынуть картину из багета. Кролевский в недоумении посмотрел на Федорова.
– Да, да. Это картины. И кто-то вырезал полотна из рам. Там таких рамок двадцать семь…
– Двадцать шесть, товарищ полковник, – поправил лейтенант из Особого отдела.
– Не важно! Главное, кто-то вырезал картины уже после того, как бункер был законсервирован…
– Может быть, это пацаны… ну, которые обнаружили бункер? – предположил Кролевский.
– Нет, вряд ли. Ребят мы уже всех допросили. Они только ели консервы и шоколад. Даже оружие не тронули! А картины лежали в дальнем углу… Как они лежали? – Федоров обратился к лейтенанту.
– Товарищ полковник, они были, видимо, сложены в деревянные ящики. Там в нише лежат обломки досок, много войлока и обрывки прорезиненной ткани. Там и лежали эти рамки навалом…
– Понимаешь, Вениамин, наверное, кто-то из «вервольфов» уже после окончания боевых действий вытащил картины из ящиков, вырезал их из рамок
