понадобилась.
Следователь понимал, что недоговаривает начальник гестапо. А Хойке, в свою очередь, про себя закончил мысль, которую не имело смысла озвучивать.
Задержанный старик — непричем. По большому счету, было бы легче, если бы жандарм застрелил и его. Прежде всего — самому старику: смерть от пули избавляет его от пыток в гестапо, пыток совершенно бессмысленных, пыток только лишь ради пыток. Ведь уже с первых слов ясно — несчастный старик оказался не в том месте и не в то время. Теперь его больная жена не дождется не только продуктов, но и мужа, своей единственной надежды на выживание. Ведь отпускать из гестапо старика никто не собирается, отсюда вообще выпускают крайне редко. С ним работали лишь для проформы, машина не должна останавливаться, кровь арестантов смазывает отлаженный механизм дознания, крики истязаемых заряжают необходимой энергией. Выбивать какие-то показания из старика, понимая бесполезность этого занятия, — не только упоение процессом, но и подтверждение: здесь, в гестапо, зря времени не теряют, отрабатывают по полной программе любую, даже заранее бесперспективную версию.
И все-таки, все-таки…
— Ладно, хватит на сегодня, — сказал Хойке. — Заканчивайте с ним, отправьте в камеру.
— Дальше как?
— Время покажет. Допустим, гестапо, в самом деле, не арестовывает невиновных. Убеждается в этом и выпускает человека на свободу. Однако связник ушел, об этом известно его товарищам, оставшимся в городе. Наверняка они знают, с кем вместе он уходил из города. О происшествии мы благоразумно запретили разглашать, пока, во всяком случае. Проверка, надеюсь, проводилась аккуратно?
— В связи с похищением майора Крюгера облавы, допросы, вообще — активность полиции особого внимания не привлекает.
— Видите, нет худа без добра, как говорят русские… Так что, Швабб, старик пока полезнее здесь. Пусть сидит. В ближайшее время на допросы не водить. И еще: реальный след — убитый спекулянт. Обратите внимание на базарную публику, Швабб. С сегодняшнего дня к городским базарам — особое внимание. Даже можно повременить с облавами, это должно успокоить тех, кого мы ловим. Я уверен, что воровство бланков из комендатуры и выписывание фальшивых пропусков — система, налаженная давненько. Активизируйте агентуру в этом направлении.
— Слушаюсь, герр гауптштурмфюрер!
— Да, и еще вот что… Я не зря удалил отсюда переводчика. Ему не нужно слышать подобные разговоры.
— Думаете, разболтает?
— Он скользкий тип, Швабб. Преданный, но скользкий. Я не доверил бы ушам такого нереализованную оперативную информацию. В общем — работайте, Швабб…
Запершись у себя в кабинете, Гюнтер Хойке отпер сейф и достал бутылку коньяка.
Плеснул янтарного напитка в стакан на три пальца. После устроился в удобном кресле — осталось от предшественника, даже начальник
