Антенна передатчика исчезла, а сам он превратился в лом. Мозг, к счастью, не пострадал, и полевое оборудование тоже уцелело.
На экран высыпали цифры и символы, результаты анализов. Бортовой компьютер докладывал, что воду в этом мире можно пить, воздухом – дышать, и что вирулентной микрофлоры не наблюдается – ничего такого, с чем бы не справился медицинский имплант. Температура тоже была приемлемой – плюс восемь по Цельсию. Ознакомившись с этими данными, Тревельян произнес:
– Не так плохо, как ожидалось. Связи у нас нет, зато с водой проблем не будет. Что с кораблем? Подняться можем?
– Нет, – сообщил компьютер. – Правый двигатель не подлежит восстановлению, остальные требуют ремонта в стационарных условиях. – Он помолчал и добавил: – В доке.
– Где я тебе док возьму? – буркнул Тревельян. – Сам справляйся!
– Невозможно, – раздалось в ответ. Потом, словно в утешение, компьютер заметил: – Пробоины в обшивке заращиваются, герметичность восстановлена. Питания по нормативам хватит на четыре дня.
– Связь с базовым кораблем отсутствует. Значит, нельзя вызвать другой квадроплан, – добавил Ивар.
«Это в любом случае бесполезно. Квадроплан – беспилотный аппарат. Без тебя его собьют, а если лоханка и доберется сюда, так в виде решета. Не советую рассчитывать на помощь».
– Спасибо, дед, это звучит очень ободряюще.
Встав, Тревельян направился к шлюзу, но Советник опять напомнил:
«Локатор. Взгляни на его показания».
– Не сейчас. Пока еще светло, я хочу осмотреться.
Раздвинулась внутренняя диафрагма, потом открылся люк. Без колебаний Ивар спрыгнул вниз, на почву неведомого мира, и отошел на пару десятков шагов. Под башмаками скрипел песок, сильные порывы ветра холодили кожу, в сумрачном низком небе, прячась за вершины гор, висело багровое негреющее солнце. От скал протянулись длинные тени, свет меркнул и наступала ночь – долгая ночь Хтона, почти равная суткам Земли.
Квадроплан лежал у скалистой гряды, что выступала из песка, смыкаясь на севере с горным склоном. Оттуда струился ручей, наполняя озерцо, и, если не считать журчанья воды и посвиста ветра, вокруг царила мертвая тишина. Невысокие горы вставали изрезанной стеной, уходившей на северо-восток и юго-запад, насколько хватало взгляда; кое-где среди коричневых и черных утесов виднелась серебристая растительность, то ли кусты, то ли низкие, приникшие к грунту деревья. С юга к горам подступала пустыня: серый песок, серые пологие барханы, серое блеклое небо и ветер, круживший серую пыль. На своем веку Тревельян повидал немало пустынь, ледяных, холодных или жарких, но эта внушала особое уныние. От нее исходил ментальный запах безнадежности.
На миг Ивару почудилось, что щупальца пустыни проникли в его разум и копошатся в голове, точно незримые пиявки, обыскивая память, бесцеремонно роясь в ее кладовых и закромах, высасывая все подряд:
