окна, немного раздёрнул шторы.
– Солнце к обеду покажется, это хорошо… А вообще, ты что хочешь от жизни? Говори, организую.
Золотарёв молчал, словно не слыша.
– Ну, ты хоть понимаешь, какие у тебя открываются перспективы?!
– Понимаю. Помоги мастера спорта получить. У меня и так категорий хватает, через две недели ещё поведу свой инструкторский поход, но в местной спортивной федерации моё дело тормозят. А я хочу мастера, чтобы значок был! Значки чрезвычайно люблю, «Турист СССР» у меня уже есть. Поможешь?
Не сразу, медленно, словно с трудом вспоминая давний и особенный характер своего боевого товарища, генерал разобрался в интонациях слов Золотарёва.
Расхохотался, понимая, что тот шутит, обнял.
– Каким был, таким и остался! Ничего-то ему не нужно. Впрочем… А про какой такой новый поход ты только что говорил? Плановый? С местной группой или приезжие? Откуда?
– Нет, это инструкторский поход. Мне как новому работнику, как старшему инструктору, поручили организовать и сводить в поход других инструкторов, сотрудников базы. Это вроде как для получения необходимого опыта в руководстве походом.
– Всё совпадает, Семён, всё совпадает… Большое дело нам с тобой предстоит сделать. Только бы получилось.
КРИК ГОРЫ
Нехорошее настроение было в тот вечер у молодого охотника-манси, что-то непонятное ещё с рассвета сильно тревожило его и заставляло с опаской оглядываться по сторонам. Отец, рассерженный тем, что они за целый день так и не нашли своих пропавших оленей, заставил юношу идти искать их к подножию зловещей горы Хой-Эква, но на вершину горы, к пещерам, отец строго наказывал ему не подниматься, плохие слухи ходили среди народа манси об этих пещерах. Сам отец вернулся к зимним избам ещё засветло, а сыну пришлось возвращаться домой уже в темноте. Да ещё, вдобавок, на спуске к реке у него сломалось черёмуховое кольцо крепления лыжи, пришлось на некоторое время остановиться.
Ветер сильно шумел в вершинах высоких кедров, стремительный колючий снег набивался в глаза, в одежду. Юноша спешил, но наступающая темнота и мороз, от которого немели руки, не давали быстро наладить лыжу.
И тут вечерний мрак словно расступился от далёкого свирепого свиста; этот сильный, пронзительный звук, словно отражаясь от невидимых деревьев, струился со всех сторон и даже падал на него сверху, делая невыносимой боль в ушах. Юноша упал, пытаясь зарыться с головой в снег. Мгновенно, точно так же, как и раздался, свирепый свист смолк, но только на секунды, а вслед за ним раздался страшный, дикий крик, переходящий в глухой рёв.
Кричала гора Хой-Эква.
Опять стало тихо, но не успел юноша подняться и встать на лыжи, чтобы мчаться домой, как вновь, но уже гораздо тише, раздался похожий свист, а за ним точно так же, похоже на умирающее эхо, в очередной раз закричала зловещая гора. Через мгновения ночной лес снова умолк, нарушая покой темноты
