от него из-за его пагубного пристрастия. И теперь бывший слесарь жил, как хотел, а благодаря своему умению, был всегда навеселе и в хорошем расположении духа. Исключением были лишь часы жесточайшего похмелья, и тогда старик с остервенением брался за любую работу. Из его железного гаража всегда доносилось множество всевозможных звуков: стуки, скрежет, звон и лязг металла. Дверь в его гараж была почти всегда открыта, и любопытные мальчишки часами могли наблюдать за его работой, если, конечно, он в это время не храпел в своем продавленном кресле после очередной дозы соседской благодарности.
– Здравствуйте, дядя Яша! – поприветствовали мы старика, занятого пайкой большущей закопченной кастрюли.
– Здорово, коль не шутите! – усмехнулся он, попыхивая «беломориной», сизая струйка от которой, смешиваясь с дымком из-под паяльника, уходила в многочисленные щели его железной берлоги. – Зачем пожаловали? – осведомился старик. Нам повезло: дядя Яша был в хорошем настроении – об этом красноречиво свидетельствовала початая бутылочка горячительного на верстаке.
– Помочь вот хотим! – осторожно сказал я. – Может, сбегать куда надо? В магазин или еще куда-нибудь… Мы мигом, а, дядь Яш?
Старик отложил паяльник:
– Так, пацанва, выкладывайте, чего надо?
– Нам бы велик вот этот переделать… на двухколесный! – встрял Мишка.
– Плату знаете? – прищурил один глаз старик.
– Знаем! – мы, как по команде, опустили головы.
– Разговор окончен! – отрезал слесарь. Затем немного помолчав, добавил: – И пусть родители попросят. Мало ли чего вам в голову взбредет! А вдруг вы его стырили у кого, а я в соучастники попаду?! Нет, други мои, родители – и точка!
Это был тупик! Мы были убиты! Понурив головы, мы отошли в сторонку, сели на корточки и принялись держать «военный совет».
– Что будем делать, Санек? – уныло спросил Мишка.
– Не знаю! – хмуро ответил я, косясь на вредного старика, который, как ни в чем не бывало, продолжил возиться с кастрюлей.
– Вот гад! – в сердцах воскликнул Мишка! – Пьяница проклятый, а еще фронтовик, герой! Кровосос он, а не герой! – последние слова он почти выкрикнул.
Я шикнул на друга, но было уже поздно. Старик, видимо, нас услышал. Он отложил свою кастрюлю и, кряхтя и отдуваясь, медленно направился в нашу сторону, на ходу вытирая руки грязной ветошью.
– Атас, Миха, дёру! – заорал я.
Мишка вскочил и припустился бежать, а я, как назло, замешкался с великом и… остался на месте – хитрый старикан уже отсек мне все пути отступления.
«Сейчас уши оборвет!» – промелькнуло в мозгу. Еще бы, тема войны в те годы чрезвычайно остро воспринималась не только ветеранами. А Мишка, дурья башка, не подумав, ляпнул невесть что!
– Твой велосипед-то? – неожиданно миролюбиво спросил дядя Яша, подойдя вплотную
– Ага! Отец купил на день рождения… – я посмотрел старику
