лицом к лицу со смертью, он поклялся помолиться у святыни местной Богоматери, копии дома в Назарете, где Гавриил явился Деве Марии. После благочестивых размышлений и поста он вновь вернулся к государственным делам.
Весной прошлого года он долго обсуждал с Генрихом и советом неэффективность мер по отправлению правосудия и чудовищность злоупотреблений. Он не был адвокатом и не имел юридической подготовки, однако его ум и уверенность в своих силах легко преодолевали любые сомнения в его способностях. Совместно с королем он решил укрепить процедуры применимого права посредством органа, известного как Звездная палата; в качестве судейской инстанции Королевский совет собирался в зале, потолок которого был усыпан звездами.
Под звездным небом лорд-канцлер мог допрашивать, в частности, сильнейших лиц государства и определять им меру наказания. «Я намерен, – писал он, – обучить их закону Звездной палаты». Он наказывал лордов за содержание слишком многочисленной вооруженной свиты, а рыцарей – за «давление» (принуждение к действию) на своих более бедных арендаторов; он расследовал случаи клятвопреступления и фальшивомонетничества; он регулировал цены и запасы провизии, справедливо полагая, что нехватка продовольствия может спровоцировать бунт. Одной из главных функций палаты было подавление общественных беспорядков или наказание за участие в них. Уолси изучал поведение шерифов. Во время предыдущего правления в Звездной палате слушалось примерно двенадцать дел в год; под руководством Уолси их количество достигло 120 за тот же период.
У Уолси был свой суд, называвшийся Канцлерским. Это был гражданский, а не уголовный суд, занимавшийся урегулированием таких вопросов, как получение наследства и разногласия по контрактам. Истцы могли изложить дело простым языком, а ответчики были обязаны явиться в суд, получив «повестку». Это был эффективный способ рассмотрения апелляций против решений, вынесенных судами общего права. А для кардинала подобный суд служил средством жесткого контроля государственных дел. Каждый день Уолси следовал с процессией в Вестминстер-Холл, перед ним несли два больших серебряных креста вместе с большой печатью и кардинальской шапкой; на нем были одеяния из багряного шелка с пелериной или капюшоном, отороченным собольим мехом. В руке он нес выскобленный и заполненный уксусом апельсин и прижимал его к носу, проходя через толпу ждущих его просителей. «О мои господа и повелители, – кричали прислужники, – расступитесь перед его преосвященством!» Джон Скелтон так описал его поведение в Канцлерском суде:
В стенах суда дает он волю
Своему неистовству и гневу
И называет их погаными мерзавцами…
Одним кивком головы вершит он судьбы в палате Звездной…
Всяк – герцог, граф, барон и лорд –
Обязан подчиниться приговору[1].
Он вызывал негодование у тех, кого наказывал, однако его служение
And openly in that place / He rages and he raves / And calls them cankered knaves… / In the Star Chamber he nods and becks… / Duke, earl, baron or lord / To his sentence must accord.
