старинных друзей. Какого бога ты мне сдался в моем дальнейшем путешествии – вот вопрос, под стать твоему… Короче: на восток. По пути обдумаем и, быть может, что-нибудь придумаем. Ну?
– А Гвоздика я беру с собой?
– Что, без него никак?
– Никак.
Воин не шутя замахнулся на трактирщика, всполошенного непочтительным ответом, тот втянул голову в плечи и замер. Помолчал и воин.
– Нет, это кошмар какой-то! Солдат в заслуженном отпуске, называется. Принеси пожрать, две обеденные тарелки мяса, одну поменьше, а другую, соответственно, побольше. Пока мы едим, чтобы его барахлишко, если оно имеется, было собрано. Холодным подавай, кухарь хренов, и так я у вас засиделся! Опять по жаре плестись. Не надо вина, я сказал, только мясо!.. Ладно, брат, бери с собой Гвоздика. Но если только, хотя бы раз, ты или он нагадите мне в сумку или в шлем…
И мир вернулся к Лину, во всем своем многоцветии, с запахами и кряканьем уток за окном, с теплом маленького тельца, прижатого к его истерзанному сердцу.
Лин глотал наскоро, но не выдержал, да так и побежал с набитым ртом лично укладывать пожитки: одни портки, одна рубашка, шапка (в городах свободный человек без головного убора ходить не должен), деревянная мисочка для Гвоздика… и все. И сама сумка, в которую он грибы собирал. Дерюжная сумка на веревочке через плечо, за пазухой беспокойный, но обрадованный радостью своего юного покровителя и друга, охи-охи царапушка, в руках посох, бывшая швабра, – он готов.
– Эт-то что еще за чучело? – грозно взревел воин, увидев новообретенного спутника. – Миграция банды нищих из западных провинций в восточные! У тебя что, другой сумки не нашлось?
Мусиль затряс головой:
– Да, да, я сейчас найду получше…
– Отставить! Что в сумке?.. Обильно. Пихнешь ко мне, в седельную, а на привале я тебе кожаную поищу, вытряхну какую-нибудь из своих. Эту палку сунь Мусилю в ж…, в лесу нормальную подберем. А где твоя обувь?
Обуви у Лина отродясь не было. Воин крякнул, поднял глаза к небу, словно размышляя о чем-то…
– В Большом Шихане закупимся, а пока потерпит, вон какие ноги в цыпках, не ноги а копытца. Ты хоть ногти-то на ногах стрижешь, обрезаешь?
Лин недоуменно пожал плечами на странные и наивные вопросы воина:
– Да, обкусываю, конечно.
Мусиль из малинового стал бордовым, но не посмел оправдаться.
– Гм… Мусиль…
– Да, господин?
– Нам со щенком некогда, так что ты палку эту… того… сам себе воткни. – И воин заржал над грубой шуткой, видимо, сам только что ее придумал.
Мусиль тоже рассмеялся, до печенок довольный, что все тягостное и горькое наконец заканчивается, да еще с великой прибылью для него. Засмеялся и вдруг вспомнил что-то…
– Господин?
– Ну? Что еще? Благодарность в письменной форме оставить? На стене у стойки?
– Нет, господин… Нафы придут,
